А подумать было о чем. Все, казалось, шло вначале хорошо! Командировка сулила успех. Фирма, для переговоров с которой он приехал в Берлин, охотно брала на себя изготовление ответственной детали к его прибору. Найденов согласился на заказ этой детали иностранному заводу. Секрет изготовления стекла, поглощающего инфракрасные лучи, принадлежал одной немецкой фирме, — и именно поэтому Найденов вместе со своей женой и ассистентом Валентиной Александровной Найденовой-Бураго оказался в Берлине.
Его переговоры с фирмой близились к завершению, когда дирекция неожиданным заявлением поставила его в затруднительное положение. Для принятия заказа фирма должна ознакомиться с чертежами всего найденовского прибора.
Разумеется, Найденов не мог на это пойти: прибор представлял государственную тайну. Даже назначение линз, заказанных немецкой фирме, должно было оставаться секретом. И у Найденова создалось впечатление, что дирекция получила соответствующие указания от каких-то органов германского правительства. Немцы, без сомнения, хотели сделать попытку выведать у Найденова тайну изобретения.
Сегодня произошел окончательный разрыв. Найденов отказался сообщить фирме подробности своей конструкции, а немцы отказались принять заказ на оптику.
Ну что же, придется взяться за дело самим и налаживать производство такого стекла в Союзе. Большая оттяжка, правда, но нет худа без добра…
Погруженный в свои мысли, Найденов не заметил, как таксомотор неожиданно свернул с Потсдамерштрассе в более темную, узкую улицу. Еще несколько поворотов, — и стены домов чуть не вплотную придвинулись к машине.
Найденов удивленно огляделся. Прежде чем он успел спросить, зачем они заехали в эту трущобу, машина остановилась. Шофер обернулся и, притронувшись к козырьку, пробурчал:
— Заехал взять масла… Всего одна минута.
— Почему вы не сделали этого у любой колонки?
— Зачем же переплачивать? — усмехнулся шофер, быстро вышел из машины и толчком ноги отворил дверь лавчонки, ответившую усталым звоном колокольчика.
Прошло не больше двух минут. Шофер появился с жестянкой в руке.
— Позволите поставить здесь? — сказал он и, не ожидая ответа, отворил дверцу пассажирского отделения и поставил жестянку в ногах Найденова.
— Вы не будете заливать масло в мотор? — осведомился Найденов.
— Не стану вас задерживать, — ответил шофер и, усевшись на свое место, рывком тронул машину.
От толчка жестянка опрокинулась. Найденов наклонился, чтобы поднять ее, но тут же почувствовал, что уже не в силах выпрямиться. Тело не подчинялось воле, голова кружилась, к горлу подступала горькая, тошнотная муть.
Найденов хотел приказать остановиться, но слова застряли в горле, и он без чувств повалился на пол таксомотора.
* * *
…Найденову показалось, что он тотчас же и очнулся, но, к своему удивлению, он увидел, что находится не в автомобиле, а на каком-то диване в маленькой комнатке. По ее стенам тянулись полки, заваленные мелочным товаром. Сквозь приотворенную дверь виднелось тесное помещение лавчонки.
Глаза Найденова встретились с внимательным взглядом толстухи, стоявшей за прилавком и поглядывавшей в его сторону. Заметив, что Найденов очнулся, она шагнула в комнатку.
— Ай, ай, ай! — Толстуха сокрушенно покачала головой. — Такой молодой человек — и так дурно ведет себя!
Найденов удивленно глядел на нее.
— Кто откажется от угощения? — сказала она. — Но нужно же знать меру… Выпейте-ка воды. — Она протянула ему стакан.
Найденов отстранил стакан, хотя ему очень хотелось пить. У него болела и кружилась голова, из желудка поднималась тягучая муть.
Толстуха рассмеялась.
— Да вы не бойтесь, это не отрава! — и в доказательство она выплеснула воду из стакана в раковину и тут же наново наполнила его из-под крана.
Найденов с жадностью выпил и почувствовал некоторое облегчение. Вспомнил жестянку с маслом, вспомнил свой обморок. Превозмогая слабость, он поднялся с дивана.
— Где шофер? — спросил он.
— Шофер? — Толстуха снова рассмеялась. — Полчаса ждал, что вы придете в себя. Не хотел уезжать. На счетчике было больше трех марок. Но я-то сразу увидела, что вы не так скоро проснетесь. Я ему заплатила. Три марки сорок. Ведь я имею дело с почтенным господином? Мои денежки не пропадут?
Первым побуждением Найденова было позвонить в советское посольство. Но все, что он мог сказать, было слишком неопределенным.
— Три марки сорок, сказали вы? — спросил Найденов и полез в карман, чтобы расплатиться с хозяйкой лавки.
— Именно так, майн херр.
С рукой, опущенной в карман пиджака, Найденов на мгновение замер.
Торопливо ощупал другие карманы и понял: все они были обысканы. Бумажник, записная книжка, деловые письма, — все лежало не в том порядке, как прежде.
— Не угодно ли пачку папирос? Есть сигары, — любезно улыбнулась лавочница.
— Шофер заплатил за взятое у вас масло?
Выражение удивления на широком лице лавочницы показалось ему совершенно искренним:
— Масло? Какое масло, майн херр?
— Смазочное масло для автомобиля.
— Я не торгую маслом, — сказала лавочница и опять, как прежде, сокрушенно покачала головой. — Ай, ай, — укоризненно пробормотала она.
Найденов хотел взглянуть на лавку снаружи, чтобы убедиться, та ли это самая, перед которой остановилось его такси. Он распахнул дверь, и над головой жалобно звякнул медный колокольчик. Найденов ясно вспомнил этот усталый, дребезжащий звон. Подумав с минуту, он поглядел на номер дома и поспешно зашагал к повороту на более светлую улицу.
Весь вечер Найденов чувствовал себя нездоровым, но все же ничего не сказал жене о приключении в такси. Врач, вызванный Валей, нашел признаки отравления. Подумав, Найденов решил не поднимать шума, не посоветовавшись с посольством. Он даже отказался от намерения говорить о происшествии по телефону и заснул, решив начать завтрашний день с посещения посольства.
Ночью Найденова разбудил бесцеремонный стук в дверь. Включив свет, он увидел, что часы показывают три. Валя была не на шутку встревожена. Испуг ее усилился, когда она услышала, что дверь требуют отворить именем полиции.
Один из агентов в штатском, сопровождаемый охранниками в черных мундирах, предъявил ордер на обыск в номере, который до Найденова якобы занимал какой-то обладатель голландской фамилии. Протест Найденова не возымел никакого действия. Полицейские все перевернули вверх дном. Особенно жадно набрасывались они на то, что мало-мальски походило на чертежи или математический расчет. Кое-что тут же, без стеснения, сфотографировали.
