— Кто их разберет? — отозвался Лунин. — Бандиты они и есть бандиты…
ОТЕЦ Владимир, священник из Борового, на допросе показал, что постоянные контакты имел с племянником Алексеем Скоковым, но считает, что истинный руководитель банды находится в Кромске. Кто он — это ему неизвестно. Почему он убежден в его существовании? Однажды Алексей ему проговорился, что очень зависит от человека, живущего в городе. Тот поручил ему оберегать тайник, оборудованный в глиняном карьере неподалеку от Борового, где, надо полагать, хранятся и сумки с награбленными ценностями.
— Об их планах ничего не знаете, не догадываетесь? — поинтересовался Пантелеев.
— Могу только догадываться, что собирались они покинуть эти места. И еще — будто бы что-то напоследок затевали здесь, в Кромске…
Пантелеев кивнул, выразительно глянул на Новикова.
…Допрос закончился поздно. Пантелеев и Новиков вышли на крыльцо. Дождь перестал, небо прояснилось, появилась луна. Было так тихо, будто в Кромске не осталось ни одной живой души, кроме них двоих.
— Думаю Лунина окладом премировать, — сказал Пантелеев. — Считаю, что достоин. Не возражаешь?
— Ты начальник, — уклонился от ответа Новиков, — тебе решать, привыкай. А вообще-то правильно.
— Слушай, Степан Яковлевич, — отвернувшись, буркнул Пантелеев, — перебирайся к нам. Мы тут с тобой порядок наведем настоящий, революционный. Да и женим тебя здесь заодно — хватит в бобылях ходить…
— Не мне решать, Василий Матвеевич, — улыбнулся Новиков. — Есть ведь и у меня начальство…
В тишине раздался телефонный звонок. Слышно было, как дежурный разговаривает с кем-то. Голос его становился все взволнованней.
По коридору разнеслись торопливые шаги, дежурный распахнул дверь на крыльцо.
— Василий Матвеевич, нападение на банк! Тимохин только что оттуда звонил. Шел мимо — видит, двери открыты, а за ними — зарезанный охранник… Сейф взломан…
— Поднимай оперативную группу, — не дослушал его Пантелеев. — А я туда…
Он вытащил из кобуры револьвер.
— Вот он, контра, проявился. Выходит, к банку подбирался. — И обернулся к Новикову. — Ты тут оставайся, а я побежал…
— Успеем ли? — усомнился Новиков. Последних слов Василия Матвеевича он, вроде бы, и не слышал. — Покороче дороги нет?
Пантелеев оглянулся, махнул рукой:
— Давай через больничный сад!
Они перебрались через каменную изгородь и побежали по заросшим аллеям старого сада. В глубине белой громадой поднимались стены высокого дома, а прямо перед ними за кустами сирени темнела бывшая сторожка. Возле нее в лунном свете хорошо был виден человек у дверей, возившийся с замком. Он настолько был занят делом, что даже не обернулся на шум шагов бегущих. А скорее всего, не слышал, потому что именно в этот момент по улице промчались всадники. Это милицейская группа спешила к банку.
— Ну-ка… — Пантелеев жестом остановил Новикова. — Поглядим.
Наконец неизвестный справился с замком. Дверь со скрипом открылась, и человек скрылся в сторожке.
— Не нравится мне этот полуночник, — сказал Пантелеев.
Они стояли за кустами, наблюдая за сторожкой. Домик казался нежилым. В темных окнах отражалась луна. У дверей виднелось смятое ведро. Сама дверь была сейчас полуоткрыта. Можно было подумать, что в этом обшарпанном домишке с полуразвалившейся трубой давно уже не бывали люди.
Однако не призрак же вошел сейчас туда. Но почему вошедший не зажигает огня? Что он делает в темноте?
Василий Матвеевич посмотрел на Новикова.
— Не нравится мне это, — повторил он. — Пойдем-ка, Степан Яковлевич, потихоньку, посмотрим, что к чему.
Но едва они вышли из-за кустов, хлопнул выстрел. Пуля пропела рядом. Пантелеев увлек Новикова вбок, за деревья.
Стреляли из револьвера. Пули сбивали листья, щелкали по стволам. Пантелеев и Новиков укрылись надежно, видно из сторожки их не было, но стрельба не прекращалась. Теперь оба они поняли, что человек, стрелявший по ним, имеет прямое отношение к событиям в банке.
— Ты его поотвлекай изредка выстрелами, а я за дом загляну. Нет ли там запасного выхода.
Пантелеев побежал, укрываясь за деревьями.
Стрельба вдруг прекратилась. Он прижался к стволу старого корявого тополя и замер, понимая, что надо выждать, сообразить, что собирается предпринимать противник. В такой ситуации выиграть может тот, у кого крепче нервы.
Было тихо.
Пантелеев медленно двинулся к сторожке. Внезапно прямо на него, словно подгоняемые кем-то, из-за домика выбежали две лошади. Он поспешно отскочил в сторону от пронесшихся мимо коней. И лишь в последний момент увидел на одном из них человека.
— Пантелеев! — услышал он голос Новикова. — Ты где?
Василий Матвеевич не отвечал. Он тщательно целился. Было трудно, потому что человек, припав к шее лошади, почти слился с нею. Одна мысль билась в голове — уйдет, уйдет…
Он выстрелил.
Лошадь тонко заржала, взметнулась на задние ноги, потом прыгнула вперед.
И человек свалился с нее, тяжело рухнул в траву.
— Что? Что? — нетерпеливо спрашивал появившийся Новиков. — В кого ты стрелял, в кого?
— Чуть не ушел, подлец, — устало произнес Василий Матвеевич. — Ну-ка, давай глянем…
Они подошли к лежащему, наклонились над ним.
— Конюх? — спросил Новиков. В голосе не было удивления. Спокойный был голос.
— Хитрый негодяй оказался, — угрюмо произнес Пантелеев, избегая смотреть на Новикова. — Про него говорил поп, определенно про него…
Новиков потянул из рук убитого лямки мешка, заглянул в него, вытащил пачку денег.
— Из банка, — вздохнул Пантелеев.
Новиков, присев на корточки, рассматривал лицо конюха.
— Узнал он меня, — сказал он, — потому и скрылся. Старые мы с ним знакомые. Никакой он не Демьяныч, Василий Матвеевич, а Ковыршин, жандарм. В пятнадцатом году меня допрашивал. Лощеный был, в пенсне. Перчатки надевал, когда бил, чтоб рук не замарать и не зашибить пальцы… Да-а… бандюгой стал…
Он выпрямился.
— Ну что, Пантелеев, все?
— Все, Степан Яковлевич, все!
Новиков, вглядевшись в суровое лицо начальника милиции, заметил ранее не виденные морщинки и ясно проступившую усталость. Нелегко достались Пантелееву эти несколько дней. «Да и мне не легче», — подумал Новиков.
Пантелеев спрятал револьвер, взглянул на заалевшее на востоке небо и неожиданно улыбнулся — улыбкой человека, завершившего трудное дело.
