Именно эта мысль и служила главным утешением Веселому Роджеру — мысль о том, что он хорошо подделал все улики против себя и ни Нейда и никто другой никогда не узнает правды. Его любовь к синеглазой девушке, которая доверилась ему, даже зная, что он разбойник, была вечной и непреходящей, как любовь к покойной матери.
— Умереть за нее будет совсем нетрудно, — сообщил он Питеру результат своих размышлений, не сомневаясь, что конец будет именно таков.
Эта мысль его не пугала. Он твердо решил бороться за свою жизнь и свободу, пока хватит сил. Но, хорошо зная упорство королевской северо-западной конной полиции, он понимал, что исход его поединка с ней может быть только один. Однако Роджер Мак-Кей не отчаивался, несмотря на пережитую трагедию и на мысль о неизбежном еще более трагическом завершении своей жизни. Наяву и во сне его поддерживало и утешало воспоминание о девушке, которая была готова разделить с ним его скитания и в последний час умоляла его взять ее с собой, какие бы невзгоды ни ждали их впереди. Она знала, что он преступник, за которым гонится полиция, но это не оттолкнуло ее. И даже то, что он убил человека — пусть негодяя, недостойного жить, но все же человека, — не уничтожило ее доверия к нему. И в тысячный раз Веселый Роджер с отчаянием думал, не ошибся ли он, оттолкнув Нейду, отказавшись от ее любви и верной дружбы, когда она хотела уйти с ним наперекор всему.
День за днем, пока они шли в те края, где жило племя Желтой Птицы, он боролся с собой и постепенно, подавив гнетущие сомнения, убедил себя, что поступил правильно. Он не дал эгоизму взять верх в своей душе и не позволил Нейде стать женой разбойника. Он ничем не связал ее. Ее ждет новая жизнь и, возможно, новое счастье. Он не погубил ее, и эта мысль послужит ему утешением даже в тот серый предрассветный час, когда закон заставит его поплатиться за не совершенное им преступление.
Порой на смену горю и тоске приходит странное успокоение, знакомое только тем, в чьей душе пожар страстей гаснет, не находя более пищи. И вот теперь, когда наши путники пошли на северо-запад к берегам озера Уолластон, именно такое успокоение снизошло на Веселого Роджера. Правда, оно больше походило на боль, на тихую, вечно ноющую боль, но зато оно принесло ему новое единение с природой, с солнцем, с деревьями, цветами, плодоносящей землей — со всем тем, что всегда было ему так дорого, а теперь стало вечным источником утешения и поддержки в самые черные часы.
После того как Веселый Роджер решил навестить племя Желтой Птицы, он больше не торопился. Теперь он старался вообразить, будто Нейда идет с ними, и это удавалось ему так хорошо, что Питер был совсем сбит с толку, пытаясь понять, с кем разговаривает его хозяин.
Их неспешное путешествие, постоянная настороженность и общение с хозяином, который держался с ним как с товарищем, с равным, чрезвычайно развили умственные способности Питера, и он старался показать себя достойным такой дружбы и доверия. Благодаря правильному обучению, дополненному инстинктом, он знал теперь лес и лесную жизнь во многих отношениях даже лучше, чем его хозяин. И вместе с тем Веселый Роджер медленно, но верно внушал ему, что существует огромное различие между охотой для пропитания и бессмысленными убийствами ради забавы.
— Все живое, чтобы жить, должно иногда убивать, и тут уж ничего не поделаешь, Питер, — втолковывал ему Веселый Роджер. — Но совсем другое дело, если ты убиваешь без всякой необходимости. Видишь вон то дерево, которое обвил хмель? Хмель душит дерево, и со временем оно засохнет. Но хмель ни в чем не виноват, потому что иначе он жить не может. Правда, я вырву этот хмель с корнем, так как дерево, на мой взгляд, важнее хмеля. В таких случаях поступаешь, как подсказывает тебе совесть. Нам с тобой надо жить, и поэтому сегодня мы ужинаем молодыми куропатками. Видишь ли, Питер, тут все решает необходимость. Тебе это понятно?
Этих объяснений Питер не понимал, но он был наблюдателен и умел быстро соображать. Он скоро зарубил себе на носу, что разорять гнезда — непростительное преступление. Он чувствовал, что его немилосердно стыдят, когда он для забавы нападает на существо слабее себя. Правда, в этом он так и не разобрался и в подобных случаях поглядывал на хозяина, ожидая от него какого-нибудь указания. В августе подрастающие крольчата очень доверчивы, и Питер мог бы душить их десятками, но теперь он кидался за ними в погоню, только когда бывал по-настоящему голоден или же по приказанию Веселого Роджера. Этот этап в воспитании Питера был очень интересен его хозяину. Разбойник не придерживался взгляда тех натуралистов, которые считают себя единственными разумными существами в мире. Он верил, что Питер наделен не только великолепными инстинктами и смышленостью, но и способностью рассуждать, а он помогает этой способности развиться. Вот это-то и занимало его.
На привале, когда Роджер не спал и не занимался воспитанием Питера, он обычно читал какой-нибудь из красных томиков исторических сочинений, которые позаимствовал, остановив почту у границы Голых Земель. Он уже знал их почти наизусть. Больше всего ему нравились жизнеописания Наполеона, Маргариты Анжуйской6 и Петра Великого, и когда он сравнивал свои беды с трудностями, из которых эти люди выходили победителями, он испытывал прилив бодрости и уверенности. Если природа была его богом и священным писанием, а Нейда — путеводной звездой, то эти зачитанные книжечки, написанные человеком, который давно уже умер, были его собеседниками и наставниками. Они рассказывали ему о великих самопожертвованиях, доблести и подвигах, о верности, чести и предательствах и о страшных трагедиях, к которым неизменно приводят неудержимое честолюбие и эгоизм. Он извлекал из прочитанного уроки для себя. И сообщал Питеру свои умозаключения. Особенно ему нравилась неустрашимая Маргарита Анжуйская, и однажды его сердце восторженно забилось, когда голос с печатной страницы шепнул ему, что Нейда — такая же Маргарита, только в сто раз лучше, потому что она не принцесса и не королева.
— Видишь ли, разница в том, — объяснил он Питеру, — что Маргарита жертвовала собой, боролась и готова была умереть ради короля, а наша Нейда — ради бедняка, за которым гонится полиция. Вот почему Нейда куда выше Маргариты, — добавил он. — Маргарита ведь шла на такие жертвы не только для того, чтобы спасти своего мужа, но и чтобы остаться королевой, а Нейде нужны только мы с тобой. И вот тут-то мы последуем примеру Петра Великого, — закончил он с невеселым смешком, — и не позволим ей губить себя.
И так день за днем шли к речкам Уолластона — в страну, где жили Желтая Птица и ее племя.
