Но наконец, поток подарков иссяк, Хасан, видимо решил, что уже достаточно дипломатических экивоков и перешел к делу, правда намекнув, что есть еще сюрприз.
Все оказалось очень банально, старому пирату нужно была большая партия железа. Откованная в полосы сталь, из города Инсбрука, славящаяся не только в Европе, но и на Востоке. Естественно, из рук в руки, нелегально, без сумасшедших пошлин, наложенных на такого рода товары. И диких накруток, ибо австрийское железо, венецианцы продавали в Леванте, воистину за бешеную цену.
Ну и помимо этого, он загорелся приобрести с пару десятков таких же фальконетов, как тот, который я ему подарил. Расплачиваться готов был пряностями. Ну а чем же еще, его бизнес.
С фальконетами как бы несложно, даже в этом сезоне, вот с железом сложнее, но прохиндей Исаак, что-нибудь придумает к следующей навигации. Пряности, это хорошо, но...
- Китайский снег, то бишь селитру. Два, три корабля, чем больше - тем лучше. Мало того, готов поставить сию негоцию на постоянную основу, организовав некое предприятие...
- Друг мой... - капудан покачал головой. - Это сложно...
- Но не невозможно... - я сдержано улыбнулся. - Для тебя, почтенный...
Обсуждение было бурным, ибо я не особо владею нюансами средневековой торговли, будь она неладна. Вот какого хрена, городить такие дикие сложности?!! Но в итоге, мы все же пришли к предварительному согласию, договорившись, продолжить завтра. А потом, я обнаружил, что возле столика появился брат Земфиры, с большой резной шкатулкой в руках. Он почтительно поклонился, испросил разрешения и заговорил, на неплохом итальянском языке.
- Почтенный эмир, я бы хотел выкупить у тебя эту девушку... - после чего положил шкатулку на столик и открыл ее крышку, продемонстрировав квадратные большие монеты. - Здесь, тысяча динаров*.
динар - в VII - XV вв. динаром называлась монета арабских стран из золота. Чеканить динары начали в 696 году халифы Дамаска. Они соответствовали византийскому солиду, весили 4,25 гр.
- Она не моя пленница, Самир... - я отрицательно покачал головой.
С бесстрастным лицом парень хлопнул в ладоши и тут же два сарацина подвели плотно задрапированную в шелка, хрупкую девушку с покрытой головой. Самир еще раз поклонился:
- О благородный эмир, я догадываюсь, твое слово, решающее для Земфиры, тогда воздействуй на нее, а мы можем предложить тебе равноценную замену...
Я скосил взгляд и увидел, что Хоттабыч, с интересом слушает парня, явно одобряя его поступок. Земфира и ее отец, ничего не замечали, поглощенные разговором.
- Я уже все сказал, Самир... - я подавил начинающую зарождаться злобу и подозвал Зефиру. Сирийка немедленно подошла к столику. Следом за ней последовал ее отец. - Ответь, каково твое желание: остаться со мной или последовать с родителями. Господь свидетель тому, я поступлю, как ты скажешь.
Земфира откинула покрывало с лица, сверкнула глазами на своего брата и гордо заявила:
- Я останусь со своим господином. Таков мой ответ! И призываю Господа нашего в свидетели, он не изменится! Я все уже объяснила отцу!
- Да, так и есть... - Гассан обреченно кивнул.
- Ты слышал, Самир? - я чувствовал себя довольно неловко. Это черт знает что, семья все-таки, видно что переживают, даже страдают, а я отдаю все на откуп женщине, решение которой будет продиктовано эмоциями. И о котором, вполне возможно, она потом пожалеет.
Самир обратился к ней на незнакомом мне языке. Говорил долго, спокойно и проникновенно. Сирийка слушала, опустив голову, но потом резко вскинула руку, останавливая брата, сделала шаг к нему и сказала ему прямо в лицо:
- Он господин мне. Мне и моему телу... А ты... ты, не мил мне!..
Услышав ее, парень страшно скривился лицом, дернулся всем телом, словно в судороге, а потом зло выкрикнул:
- Так не доставайся ты никому, подлая тварь!..
С первым же его словом, моя рука схватилась за рукоятку пистоля. Скрипнул взводимый курок...
В руке Самира появился короткий кривой кинжал...
Зашипела пороховая затравка на полке...
Кинжал блеснув серебром, клюнул Земфиру в шею. Отец что-то гортанно выкрикнув, подхватил тело дочери, ставшее безвольным подобно тряпичной кукле...
Грохнул выстрел, все заволокло сизым вонючим дымом...
Когда он рассеялся, Самир извиваясь в конвульсиях и прижимая руки к груди, бился в судорогах на земле. Гассан тихо выл, прижимая к себе Земфиру. Охранники капудана рванули из ножен сабли, один из них, видимо напуганный звуком выстрела, упал на колени и зажал уши руками. Хрипло выкрикнул команду Альмейда, мосарабы вскинули аркебузы...
- Стоять!.. - почти теряя сознание от ненависти к себе, я медленно подошел к телу Самира и разрядил ему в голову второй пистоль. Потом, кинув взгляд на сирийку, скрипнул зубами, увидев громадную лужу крови под ней, хлещущие из-под ладоней отца алые струйки, и повернулся к капудану. - Хасан Абдурахман ибн Хоттаби, ты хозяин своим словам, тебе и отвечать...
Даже ослепленный злобой, я понял, что случившееся, тоже неожиданность для него. Сарацин крутнул головой, коротко и зло что-то приказал своим людям, после чего подошел ко мне и, склоняя голову, тихо сказал:
- Аллах милостив и милосерден - это так же верно, как верно то, что я хозяин своего слова и в ответе за смерть девушки. Но клянусь Всевышним, это тоже неожиданность для меня. Милостивый эмир, я отвечу тебе, но разреши мне сначала выяснить обстоятельства приведшие к такому. Для себя выяснить...
Я кивнул ему и без сил упал на подушку. Абсолютно ничего не чувствовал, ни ненависти, ни злости, ничего не видел и не слышал, ощущая только щемящую пустоту и горе. Какое-то время просто выпало из моей жизни...
- Эмир...
- Говори... - я открыл глаза и увидел капудана перед собой.
- Эмир, яви милость, сначала выслушай его... - капудан отступил в сторону и пропустил ко мне отца Земфиры.
Лицо Гассана ибн Зульфикара, казалось полностью бесстрастным и было похоже каменную маску. О пережитом горе напоминали, только влажные дорожки от слез на изрезанном морщинами лице.
- Благородный эмир... - он запнулся, но выправился и заговорил громко и ровно. - В первую очередь, я хотел бы поблагодарить тебя за спасение мой дочери...
- Старик... - я вытащил из ножен эспаду и встал. - Мое время бесценно, остерегись тратить его зря. Ты называешь чудовищную ложь и черное лицемерие, благодарностью? Ну что же, пусть так... Но терпение мое не безгранично, поспеши...
- Видит Господь, в моих словах не было лжи... - сириец покачнулся, охранники капудана стоявшие у него по бокам, схватили его за руки, но он с силой вырвался и опять заговорил. - Моя жизнь твоя по праву, о эмир. Ты успеешь ее взять, но сначала я тебе хочу рассказать правду.
