— Как дела, как здоровьичко, любезная госпожичка? — светски осведомился Змеюн, кося глазом на стол.
Знахарка весело фыркнула — разгадать причину появления гостя не составило особого труда. Не заставляя кота долее нервничать, она шустро достала расписную глиняную кружку — для себя и глубокое блюдце — для сказителя, наполнила первую душистым травяным взваром, а второе молоком, и принялась резать пирог.
— Вот, не побрезгуй, угостись, пока тёплый.
— Благодарствую!
Змеюн не заставил себя упрашивать и живенько вскарабкался на высокий табурет. Ел он, кстати, не чета некоторым людям — неторопливо, аккуратно, не хлюпал молоком и не раскидывал крошки, чем в очередной раз умилил хозяйку. Неспешную интеллектуальную беседу вскоре прервал приглушённый расстоянием скрип рассохшейся уличной калитки.
— Шагов не слышно, — констатировал Змеюн. — Стало быть, женишок твой, Веся, припё… пожаловал.
Девушка снова фыркнула и встала достать ещё одну кружку. Её смешила и немного удивляла взаимная неприязнь, которую испытывали друг к другу странствующий сказитель и Ари. Причём неприязнь эта возникла буквально с первого взгляда. Остальные жители Борюсиков встретили кота с различной степенью энтузиазма, но вполне благосклонно, и только Арвиэль сразу как‑то напрягся и высказался в том духе, что «не пойти ли уважаемому в другую деревню, тут все работают, сказочки слушать некогда». Змеюн предпочёл проигнорировать этот тонкий намёк и остался. Неделя уже к концу подходит, а «этот жирный серый бездельник и не думает уходить, бродит везде, мешается, а к Весе и вовсе зачастил, и что только ему надо, толстопузому…» Змеюн, конечно, был в курсе такого отношения со стороны молодого эльфа, но предпочитал не обращать на это внимания, хотя эпитеты насчёт фигуры воспринимал болезненно. Ну, что он может сделать, если у него конституция такая?! И наследственность. Этот белобрысый дохляк ещё родителей его не видел, вот там вообще непонятно, где длина, где ширина. А он, Змеюн, и так себя сдерживает, чуть не постится…
Дверь между тем отворилась, и в дом шагнул высокий светловолосый парень. Его красивое тонкое лицо при виде хозяйки осветилось восторженной улыбкой (Веся, как обычно, смутилась и покраснела). Потом был замечен невозмутимо восседающий за столом Змеюн, и парень заметно скривился.
— Когда бы я не пришёл, вечно у тебя этот торчит…
— Ари, перестань. Давай, садись тоже поешь.
— Нормальный мужчина не позволит себе объедать женщину!
— А я — ненормальный мужчина, — опережая девушку, хмыкнул Змеюн и демонстративно облизнулся. — Я вообще кот.
— Угу, бессовестный котище…
— Ари!
— Давай выйдем на улицу, хочу с тобой поговорить. Без этого.
— Хорошо.
Веся вздохнула и вышла вслед за женихом за дверь. Змеюн тут же тихонько прокрался следом и стал подслушивать.
— …А давай не будем ждать осени, а?
— Ну, мы же договорились. Родственники твои всё равно раньше не соберутся, да и дел летом невпроворот, и ещё…
— А, может, ты просто не хочешь? — грустный, тревожный голос.
— Нет. Хочу. Но…
— «Но»… Не так сильно, как я. Что ж, я знал это с самого начала. Но надеялся, что со временем…
— Ари, пожалуйста, — Веся говорила куда‑то в сторону. — Я не отказываюсь от своего слова. Всё у нас будет хорошо. Просто подожди ещё немного, ладно?
— До сентября…
— До сентября.
В щёлочку Змеюн увидел, что девушка первая прижалась к жениху, спрятав лицо у него на груди. Он молча обнял её, машинально поглаживая толстую русую косу, длинно вздохнул и закрыл глаза.
«Жалко беднягу, — не без ехидства подумал кот. — Любит ведь, бешено, не по — эльфийски, даже ко мне ревнует, глупыш. А что толку…»
Услышав, как они прощаются до вечерних посиделок, Змеюн прошмыгнул на оставленное место и деловито подлил себе молока.
Веся вошла погрустневшая, рассеянная, но при госте честно попыталась взять себя в руки.
— Да ладно, не изображай, тут все свои! — махнул лапой Змеюн. — Мой тебе совет: забей на всё и наслаждайся жизнью, пока дают!
— Забей? Что? И куда?
Кот захихикал и снисходительно пояснил:
— Это из относительно нового. Земля, конец двадцатого века, выражение, эквивалентное «махни рукой», «плюнь на всё» или «не обращай внимания, не грузись».
— «Грузись»? М — да, отстала я от жизни, в моё время были другие словечки, — хмыкнула Веся. — Чувствую себя ископаемой старушкой.
— А ты не чувствуй, а перенимай передовой опыт, пока я здесь! Это что, я вот тут недавно парочку белок — оборотней встретил, из «свеженьких», так они такого понарассказывали! Впору книжку отдельную издавать! Вот, например…
За это Змеюна и любили — своими историями он мог поднять настроение кому угодно. Даже ревнивому эльфу, который, впрочем, с пеной у рта утверждал бы обратное…
Час спустя кот, наконец, собрался уходить. Повеселевшая знахарка проводила его до калитки.
Они одновременно вздрогнули, когда со стороны леса, подступившего сюда почти вплотную, раздался громкий неприятный треск.
— Медведь балует?
— Не знаю… С чего бы?
— А кто тогда?
Треск между тем приближался, и Змеюн на всякий случай снова шмыгнул в калитку.
— Забор у меня, конечно, не ахти… Давай посмотрим, кто это, если что, сразу забежим в дом!
Змеюн напряжённо поводил ушами.
— Слушай, а ведь это не зверь. Человек! Нет, даже два!
Теперь и Веся расслышала за треском приглушенные голоса, точнее, не вполне понятные ругательства.
— Ффу…
— А что ты хочешь? Там сплошной шиповник!
Кот первый разглядел выдравшуюся из кустов мужскую фигуру в длинном плаще. С громким «Уфф…» он тут же плюхнулся на землю, отдышаться. А где же второй?
— Ну и куда дальше?
— А ты что, не видишь деревню? Сейчас найдём кого‑нибудь и спросим!
— Ага. А нас пошлют к такой‑то матери или сдадут в домик с приятными мягкими стеночками…
— Слушай, будешь опять мне мозги выносить — заброшу на дерево нафиг, и пойду один. А ты виси себе, может кто и подберёт…
— Хорэ угрожать, пошли уже! Давай, шевели копытами!
Веся и Змеюн озадаченно переглянулись, не рискуя открыто выглядывать поверх забора. Что это за странное явление? Человек один, а голоса два, причём разных — и по тембру, и по манере говорить, стало быть перед ними не сумасшедший. Да и человек ли он? С копытами‑то?
Мужчина тем временем поправил на плечах плащ и решительно зашагал в их сторону. И правильно — дом‑то крайний, если что — вот он лес, рядом…
