— А вы думаете, что между ними был сговор?
— Между этими негодяями всегда сговор.
— Я полагал, что мирные индейцы никогда зря не нападают, а поначалу хотя бы объявляют войну.
— Так было раньше. Теперь они стали умнее и нападают где только и когда только можно. Правда, и мы сами охулки на руку не кладем.
— Значит, на Дальнем Западе почти все время война?
— Все время, джентльмены. И она не прекратится до тех пор, пока краснокожая раса не будет совершенно уничтожена или не сольется с белой.
— Кто же те, которые так подло убили наших товарищей?
— Полагаю, мародеры, которых мы встретили около Уэтсбурга. Они уверяли, что принадлежат к племени Просверленных Носов, на самом же деле не принадлежат ни к какому и живут на границе резерваций около факторий, устроенных пионерами.
— Так что, искать управы на них у краснокожих вождей — пустое дело?
Американец грубо расхохотался. Этот хохот показался особенно циничным рядом с изуродованными трупами.
— Сразу видно, что вы французы, — сказал он с иронией, — чего захотели! Управы! Вот она здесь, наша управа — винтовка, если ты силен, — он хлопнул рукой по своему винчестеру, — а коли не силен, так удирай со всех ног и во все лопатки, иначе будешь оскальпирован.
- Для нас будет очень обидно покинуть эти места, так и не поохотившись, — перебил Фрикэ. — Может быть, стоит защищаться? Фура цела.
— И это меня удивляет, — сказал Андрэ.
— А меня ничуть, — возразил американец. — Они взяли лошадей, сбрую, оружие и огнестрельные припасы из патронташей. А вы хотели бы, чтобы они унесли с собой эти громадные ящики с провизией и запасным оружием? Взломать их нельзя, ведь они у вас дубовые, окованные железными гвоздями, их и топор-то не берет.
— Из фуры можно бы было сделать настоящую крепость, — заметил Фрикэ.
— В которой из нас коптили бы окороков на манер чикагских. Ву God, мистер Фрикэ, вы совсем не знаете, что такое война в прерии. Для нас сейчас единственное средство спасения — быстрые ноги наших коней. Негодяи, вот увидите, не преминут поджечь траву… И это будет очень жалко, потому что трава чудная, настоящий бизоний корм. Тут есть отчего разбогатеть десятерым рэнчменам. Впрочем, об этом я подумаю после. А пока… Ну, наши лошади, кажется, отдохнули немного. Отправимся в резервацию индейского племени плоскоголовых.
— Это далеко отсюда?
— Тридцать пять миль.
— Шестнадцать французских, то есть шестьдесят тысяч восемьсот метров.
— А наши лошади выдержат?
— Это я вам скажу завтра, если до тех пор не буду оскальпирован.
Даже не взглянув на убитых товарищей, полковник дал шпоры коню и, сопровождаемый французами, поспешил затеряться в безбрежных просторах прерий.
После часового галопа по высокой траве Фрикэ спросил:
— Уверены ли вы, полковник, что за нами гонятся?
— Безусловно, уверен, капитан… то бишь мистер Фрикэ. И даже полагаю, что число преследователей увеличилось вдвое. Слишком уж я насолил им в разное время, они ни за что не упустят случая снять с меня скальп. Но только мы еще посмотрим… Черт возьми! — вдруг прибавил он, тревожно сдерживая коня.
— Что случилось?
— Господа, вы не чувствуете — пахнет гарью или нет?
— Ничего не чувствуем, — разом ответили оба француза, старательно принюхавшись к воздуху.
— Сразу видно, что вы не прожили, как я, десять лет на открытом воздухе. Тут обоняние поневоле становится утонченным.
— И что же теперь говорит ваше утонченное обоняние? — с некоторой насмешкой спросил Фрикэ. — Можно узнать?
— Разумеется, можно, мистер Фрикэ. — Я еще не утверждаю этого, но опасаюсь, что бизонья трава подожжена недалеко отсюда и что нам грозит опасность сперва задохнуться в дыму, а потом сгореть заживо.
— Если только…
— Если только мы не попадем в лапы краснокожих.
— Ах, да!.. Знаю! Столб пыток… Читал об этом в книгах.
— Не смейтесь, молодой человек, — серьезным тоном заметил ковбой. — Я видел сам, как моих товарищей подвешивали над угольями и жарили на медленном огне, а женщины выдергивали из суставов пальцы и вырезали из кожи узкие ремешки. Воины в это время горланили боевые песни.
— Если они при этом фальшивили, то мучения делались еще нестерпимее.
Полковник покосился на Фрикэ, но не сказал ничего.
— Из ваших слов я делаю вывод, — продолжал невозмутимый парижанин, — что здешние индейцы весьма талантливы на подобные ухищрения, но ни малейшего понятия не имеют о правилах хорошего тона. Отчего бы их не поучить хоть немного? Отчего бы не ввести среди них всеобщего обязательного обучения и притом бесплатного?
— Ладно, ладно! Посмотрим, как вы будете веселиться, когда наше с вами дело примет серьезный оборот.
— Вас, я вижу, сердят мои шутки? Для нас они обычны. Мы шутливо храбры, а вы храбры ворчливо. У каждого своя манера. Не правда ли, monsieur Андрэ?
Андрэ улыбнулся, привстал на стременах, послюнявил палец и поднял кверху, как делают моряки, когда хотят узнать направление ветра.
— По-моему, полковник прав, — сказал он вместо ответа. — Бизонья трава несомненно горит, хотя огня и не видно, и горит от нас по ветру. Пожар, по-моему, находится впереди. Что вы скажете, полковник?
— Скажу, что вы правы, майор. Впереди — пожар, сзади — краснокожие. Недурненькое положеньице.
— Что же теперь делать?
— Во что бы то ни стало нужно доскакать вон до той голубоватой полосы в четырех милях от нас. Я полагаю, что это лес на берегу Пэлуз-Райвера.
Вдруг над прерией, между беглецами и голубой полосой, поднялись тонкие столбики беловатого дыма, и послышался шум, похожий на гул прилива. Через десять минут в том же направлении уже было до тридцати таких столбов. Все они загорались на одной линии и скоро должны были слиться в один сплошной костер. Тогда путь к Пэлуз-Райверу будет отрезан.
— Ну-с, мистер Фрикэ, что вы теперь скажете?
— Скажу, что индейцы зажгли траву, чтобы не подпустить нас к реке, а сами полукругом скачут за нами.
— Совершенно верно. Только их теперь не двадцать человек, а не меньше двухсот, и они окружают нас тремя отрядами с разных сторон. Попробуем сначала проскочить справа.
Три всадника поскакали вправо и через десять минут достигли кургана, с которого увидели полсотни индейцев, издававших яростные крики при виде беглецов.
— Так и есть, — проворчал американец. — С этой стороны путь отрезан.
Полковник быстро остановил коня, схватил винтовку и выстрелил с расстояния четырехсот метров.
Чудный белый конь взвился на дыбы и упал, придавив всадника.
