Он чувствовал себя полным хозяином Расмус много лет провел в этой стране. Но он европеец. И он ничего не сделает без помощи Ишана Халифы. Хотелось сегодня напомнить немецкому разведчику о том, как его помощник капитан Дейнц связывался с людьми муфтия Садретдинхана. Напомнить и задать вопрос: что же из этого вышло? Вот он, Ишан Халифа, жил тихо и спокойно. А в нужную минуту может повести лавину всадников через советскую границу.
Вошел слуга, молча поставил поднос с чайниками я пиалами. По туркменскому обычаю для каждого гостя отдельный чайник.
Поклонившись, слуга вышел.
— Ваш человек? — зачем-то спросил Расмус.
Ишан Халифа настороженно покосился в сторону двери.
— Мои люди в становищах. Это слуга моих друзей.
Расмус промолчал. Ишану Халифе показалось, что его ответ не очень понравился немецкому разведчику.
Главарь туркменской эмиграции был взбешен. А воины, ожидавшие крупной награды, в недоумении и страхе застыли.
Они принесли голову ослушника и врага — Берды. Голова валялась в ногах Ишана Халифы. Осенние мухи, крупные, назойливые, вились роем над головой.
— Негодяи! Подлые люди! — надрывался Ишан Халифа.
Он не мог сознаться этим аскерам, своим приближенным, что уже один раз выбросил солидную горсть монет за известие об убийстве Берды. Не хотелось выглядеть дураком в глазах подчиненных.
Словно догадываясь о мыслях своего вождя, аскеры шагнули вперед. Один из них положил у ног Ишана Халифы мешочек с деньгами.
— Деньги… Местные и немецкие.
Ноздри у Ишана Халифы раздулись. Он вытащил четки. И защелкали сандаловые шарики, заметались пальцы.
— Откуда у него немецкие?
Аскеры молчали. Они не могли понять своего вождя. Они шли по пятам Берды, свалили и связали его, громадного, сильного. Принесли его голову, отдали деньги.
Ишан Халифа остывал. Надо было разобраться в этой очень запутанной истории. Кому служил Берды? Немцам не было смысла подкупать человека, которого один раз уже убивали.
— Где вы его поймали? — кивнув на голову Берды, спросил Ишан Халифа.
— В пустыне…
— Откуда он шел?
— Из нашего становища.
Опять защелками четки… Эти два дурака оборвали ниточку. У Берды здесь свой человек. Оборвали ниточку. Ишан Халифа спрятал четки и, повернувшись к нукеру, сказал:
— Соберем сотников в следующую пятницу.
— Не успеем, господин… — вздохнул нукер.
— Сегодня же пошли людей. А к Расмусу… позже. В четверг.
— Хорошо, уважаемый. Ишан-ага.
Ни к кому не обращаясь, вождь усмехнулся:
— А теперь посмотрим, что у них выйдет… Что они сделают?
Эти «они>, неизвестные, непонятные, не на шутку встревожили главаря туркменской эмиграции,
Расмус не выдержал, сообщил в Берлин о готовности нескольких басмаческих соединений вступить на территорию советских республик Средней Азии. Указал предполагаемую дату.
Надо было реабилитироваться. Провал следовал за провалом. Особое неудовольствие Берлин выразил в связи с арестом нового туркестанского правительства, высылкой немецких специалистов, сорвавшей комплектование десантных отрядов.
На этот раз Берлин поблагодарил Расмуса за подготовку новой операции и согласился с ориентировочной датой вторжения войск Ишана Халифы на территорию Советского Союза. Предлагалась любая помощь. В случае удачного начала операции немецкая авиация доставит оружие и боеприпасы.
Войска Ишана Халифы должны были вызвать панику в глубоком тылу Советской страны, нанести удар по ряду промышленных предприятий, терроризировать население.
Расмус пока не праздновал победы Опытный разведчик понимал, что до этого часа еще далеко. И когда личный посыльный Ишапа Халифы сообщил о переносе встречи с сотниками, Расмус насторожился. Если в тщательно разработанный план вносятся коррективы, это ничего хорошего не сулит.
Тем более появление гонца-туркмена на городской квартире могло быть вызвано только чрезвычайными обстоятельствами. Расмус принял решение на встречу не ехать.
Шамсутдин отчаянно хлестал коня До встречи с Аскарали оставались сутки. Но ему хотелось как можно раньше сообщить неприятную весть. Махмудбек учил, что такие вести надо доносить быстрее.
Аскарали ждал в пограничном городке. Вчера он доложил Центру о предстоящем вторжении Ишана Халифы в республики Средней Азии. В сообщении не было главного — точной даты и точного количества всадников. Аскарали ждал Шамсутдина. Но по расстроенному лицу он сразу догадался: что-то случилось.
— Садись, друг.
Аскарали привык к коротким разговорам. За свою жизнь па чужбине он много раз встречал вот таких запыленных, усталых людей, которые прятали глаза или топтались у порога.
— Берды сбежал? — спокойно спросил он.
— Его убили.
— Значит… — Аскарали хотел подыскать слово, чтобы не обидеть Шамсутдина.
— Все! — махнул рукой Шамсутдин. — Все!
— Так не бывает… — по-прежнему спокойно заметил Аскарали. — Ешь. Отдыхай. И мы сейчас что-нибудь придумаем.
Аскарали за ужином говорил о каких-то пустяках. Об этом грязном, небольшом городке, о скудном базаре, о близкой холодной зиме, которую трудно вынести в таких местах, где- но соседству лежит пустыня, с виду тихая, но коварная. Шамсутдин только поддакивал, он обжигался горячим чаем, торопливо ел сухой хлеб и мясо. Постепенно он успокоился, даже попытался улыбнуться, когда Аскарали стал копировать местного полицейского чиновника.
— А сейчас спать. Рано утром снова поедешь.
Шамсутдин вопросительно посмотрел на Аскарали. Человек шутит, держит себя спокойно, а глаза тревожные.
— Поедешь в поселок к одному из сотников. Надо узнать, когда и куда его вызовет Ишан Халифа.
— Хорошо, господин.
Аскарали убрал посуду. Медленно, спокойно двигался по комнате. Но Шамсутдину показалось, что, если сейчас спросить о чем-либо Аскарали, тот вздрогнет. И обязательно выронит из рук чайник. Шамсутдин подождал, пока Аскарали сложит пиалы в нишу.
— Господин, почему вы не можете спасти Махмудбека?
Аскарали не вздрогнул. Он словно чувствовал, что усталый гость еще не заснул. Ведь иногда и от самой большой усталости не заснешь.
— Могу, Шамсутдин. Могу…
— Но до сих пор…
— Так надо, Шамсутдин… Видишь; как получилось. В тюрьме Махмудбек познакомился с вождями племен, с главарями банд. Он может спасти тысячи жизней наших эмигрантов. Понятно? У него сейчас совсем необычная работа.
— Понятно, господин…
