Фалестрида улыбнулась и приложила свой бокал к бокалу Александра. Она сделала пару глотков и зашла в гостиную, где начала медленно есть виноград, посматривая сквозь открытую дверь балкона на царя, который в ответ смотрел на неё.
— Ты пробудешь здесь ещё неделю — две. Больше я задерживаться на этом побережье не могу — меня ждут в Вавилоне. В дальнейшем я буду присылать к тебе своих воинов за бочками с вином — оно у тебя восхитительное! — он сделал глоток вина, а затем проследил, как Фалестрида, зазывая его, начала водить ягодой по своим губам, покусывая её и облизывая.
В очередной раз надкусив ягоду, девушка игриво заявила, смотря в глаза Александру и пальцами перебирая свои волосы:
— Так ведь у меня в поселении виноград в разы слаще. Да и яблоки сочнее…
Царь напрягся. Ему не понравилось, что гостья не оценила его еду:
— Ну так принеси их. Вместе попробуем. Суток хватит на дорогу?
— Я их уже принесла.
С нетерпением застонав, она спустилась на колени и посмотрела в глаза Александру. Почувствовав его руку у себя в волосах, она расслабила шею, дав ему возможность руководить её движениями. Спустя время он убрал свою руку и начал следить, как возбуждённая Фалестрида самостоятельно продолжила работать губами, одновременно с этим нетерпеливо сжимая свою грудь.
Ночь накрыла побережье. Так как факелы зажечь было некому, любовников на балконе освещала лишь яркая луна. Опёршись грудью на край балкона, амазонка стояла, прогнув спину и смотря на луну, сдавленно стонав на каждое движение мужчины. Она была рада, что решилась прийти к Александру Македонскому, и мысленно его благодарила за тот приём, который он обеспечил ей. Она была уверена, что вскоре забеременеет, и со всей надеждой просила Олимп, чтобы у неё родилась именно дочка, которую она хотела бы назвать Кимой.
I
— Кима! Не маши так мечом изо всей силы! Помни: удары должны быть точными и сконцентрированными! Давай ещё раз! — наставница пятилетней девочки, Мирина, с недовольством следила, как та не слушала её советов и продолжала наносить удары чучелу наугад, вкладывая в них всю свою силу.
Время шло, а Кима не выдыхалась, и, казалось наставнице, с каждым ударом она тратила всё больше сил. Мирина молча вытащила свой меч из-за пояса и подошла к девочке:
— Держи, попробуй с настоящим мечом, а не с деревянным.
Кима с удивлением посмотрела сначала на стальной меч, а затем — на свой. Выбросив деревянное оружие в траву, она с гордостью схватила меч Мирины и подняла его над собой двумя руками, еле его удерживая:
— От этого меча пали многие мужчины! А теперь падёшь и ты, чучи!
Она попыталась замахнуться, чтобы вонзить меч в середину круга, нарисованного на чучеле, но стальной меч — не деревянный. Кима не удержала его в руках, и оружие упало ей на ногу, оставив глубокую рану на стопе. Мирина забрала меч и показала девочке рукой в сторону их домов:
— Беги к Ксанфе и скажи, чтобы она обработала тебе рану!
Кима наклонилась к стопе и с обидой потрогала вытекающую из раны кровь:
— Хорошо. Только в следующий раз ты опять мне дашь свой меч! Я уничтожу этого чучи!
Сильно хромая, девочка убежала к Ксанфе, оставляя за собой кровавые следы на песке и траве. Спустя время из тени дерева вышла Профоя, которая наблюдала за тренировкой Кимы, и подошла к Мирине:
— Она достаточно вынослива. А что у неё со стрельбой?
Мирина подобрала тренировочный меч девочки и вместе с Профоей направилась к лагерю:
— Ей не хватает точности в ударах мечом, но я исправлю это, дай мне время. Из лука она уже научилась стрелять, и, хочу отметить, стреляет превосходно.
Профоя понимающе кивнула и свернула к дому Фалестриды. Мирина постояла на месте, провожая её взглядом, и, немного подумав, догнала подругу у входа, оставив лежать деревянный меч Кимы у двери.
Царица сидела за столом гостиной и протирала свой меч. Увидев входящих девушек, она положила меч на стол и поприветствовала их.
— Фалестрида, я хотела узнать: ты идёшь завтра с нами к мужчинам? — Профоя делала это из дружеского умысла, волнуясь за подругу, так как данный ежегодный поход уже был утверждён всем племенем, и никто не переживал, что царица его отменит. Мирина, стоящая рядом, игриво ущипнула подругу сзади, понимая, какая тема для неё сейчас важнее всего.
Фалестрида улыбнулась — данное мероприятие особо ценили в племени все амазонки, которые уже стали девушками, и она каждую весну весело наблюдала за их похотливым желанием, как и в этот раз.
— Нет, дорогая, я не пойду, как и в следующий раз. Я уже вряд ли к ним пойду. Понимаю, что это звучит странно, особенно для меня с таким статусом, но я уже родила дочь от лучшего мужчины и больше рожать не планирую.
Профоя понимающе опустила голову, а затем с любопытством спросила, вновь подняв взгляд на царицу:
— А это правда, что с Александром Македонским ты пробыла целый месяц?
Амазонка довольно улыбнулась, вспоминая то время, и весело ответила:
— Да, те тридцать дней пролетели незаметно! В постели с ним мне так и хотелось чувствовать себя побеждённой и подвластной!
Мирина с подозрением взглянула на девушку:
— Ты… любишь его?
Фалестрида замялась, опустив голову, тем самым скрывая от подруг появившуюся широкую улыбку и блеск в глазах, а затем исподлобья прожгла Мирину агрессивным взглядом, нахмурив брови:
— Нет! И не смей меня больше об этом спрашивать!
Мирина с Профоей переглянулись — у царицы не получилось скрыть свою влюблённость. Профоя, желая показать крайне хорошее отношение к ней, доверительно, понизив тон в голосе, посмотрела Фалестриде в глаза и проговорила:
— Только другим амазонкам про свои чувства не рассказывай. После череды убийств и похищений наших амазонок воинами царя,
