похлопотать за Олечку, то вынужден вам отказать и указать маршрут, по которому вы можете отправиться вместе с дочерью, её хахалем и всеми своими и её хотелками…
— Как ты можешь так говорить? — перебила мать, абсолютно не слушая возражений. — Ты же должен понимать, что…
— Я. Ничего. Не должен, — ядовито процедил Ефим в трубку. — Я не для того пять лет сутками впахивал, как раб на галерах, чтобы отдать свою квартиру Олечке. Видите ли ей с Антошей места в однушке мало.
— У Оли ребёнок и ей скоро ещё рожать!
— Это. Не. Мои. Проблемы, — выделяя каждое слово, отрезал Ефим. — Вы бы, Елена Николаевна, вместе с Константином Георгиевичем сами о дочери позаботились, чем уповать на «щенка», которого в жизни ни в грош не ставили. Займитесь воспитанием девки, а то она скоро в кандидатах в мужья запутается, с кем спала и от кого рожает.
— Я это тебе так не оставлю, — плеснула хиной женщина.
— Да, — не повышая голоса, в бешенстве утробно зарычал Ефим, — не оставите, значит? Впрочем, я могу решить проблему Ольги. Думаю, вам, мама, и отчиму хватит однушки вместе с Олечкой. Разместитесь как-нибудь. Две недели вам сроку, чтобы перебраться из квартиры, которую мне оставил отец или я вам такого пинка отвешаю, что кубарем покатитесь. Думаете я забыл, как вы меня после армии на улицу выкинули? Вы думали я не узнаю о завещании? Ошибаетесь, Елена Николаевна, донесли люди добрые. Спасибо им. Расскажите, как вы только налоги столько лет платили, наверно тетя Вера в налоговой покрывала, да?
Мать, что была хуже мачехи, отбилась. Ефим же, трясясь от злости, сунув мобильник в карман, одним глотком проглотил кипяток. С четырнадцати лет он на улице и подработках. С пяти лет он стал не нужен матери, строившей новую семью с отчимом. Маленький Фима не понимал, куда делся папа и что в квартире делает чужой дядя, за что, под презрительно изогнутые губы матери, он получает обидные подзатыльники от дяди Кости. Мальчику было невдомёк, что папин завод закрылся, а сам папа оказался на улице, вышвырнутый за ворота, как и тысячи других заводчан. Но беда не приходит одна, вскоре мужчина помимо работы лишился семьи и крыши над головой, выгнанный женой из собственной квартиры. Сама бывшая супруга быстро нашла утешение в объятиях другого воздыхателя. Новый ухажёр был куда успешнее запившего с горя безвольного заводского инженеришки. Она бы и нелюбимого сына, родившегося «по залёту» ему сплавила, но по суду мальчишка остался с ней. Кто бы знал, что спившийся алкаш сможет через пару лет подняться, правда перебравшись от дома на пять тысяч километров восточнее, но это совершенно другая история. Вскоре у пары родилась дочь Ольга. Несмотря ни на что, Ефим любил маленькую сестрёнку, защищая её с самого детства от напастей и помогая в школе. Оля за спиной хулиганистого братца, вынужденного больше времени проводить на улице, чем дома, была как за каменной стеной, вывивая из оного верёвки и ловко цыганя деньги, которые парнишка зарабатывал на мойке машин, работая курьером и грузчиком, и хватаясь за любую работу, на которой работодатели сквозь пальцы смотрели на возраст работника.
Впервые он серьёзно задумался, что с сестрой что-то не то и не так, когда мать и отчим попёрли его из квартиры после возвращения из армии. На первое время его приютила соседка. Положа руку на сердце, стоит признать, что соседка тётя Лида была для Ефима куда большей матерью, чем считающаяся ею кукушка. Тогда он с трудом восстановился в техникуме, по ночам работая и на разгрузке вагонов, официантом в ресторанах, и охранником. Денег ни на что не хватало. Мать и отчим не выделяли ему ни копейки, давно считая отрезанным ломтем. А Оля, маленькая любимая сестрёнка, незаметно превратилась в младшую копию матери, переняв все её ужимки. Ефим долго не хотел замечать, как высокомерно и пренебрежительно кривит губы сестра, глядя на него. Как само собой разумеющимся считает помощь и подарки от старшего брата, при каждом удобном случае выпрашивая деньги и натравливая на того или иного парня, вышедшего у девушки из фавора. На восемнадцатилетие родители купили Ольге однокомнатную квартиру, и Ефим помог сделать в ней хороший ремонт, не получив в ответ ни слова благодарности, ни приглашения на новоселье. Тётя Лида давно говорила, что светлая малышка изменилась в худшую сторону, жаль, что он не верил, одумавшись и приняв горькую правду, когда стал ненужным. Сестра, пошедшая по следам матери, крутила хвостом сразу перед несколькими парнями, придирчиво выбирая самого перспективного ухажёра и вскоре, по залёту, выскочила замуж, через полтора года разбежавшись с Павлом в разные стороны. Ефим по инерции помогал разведёнке, иногда ссужая средствами, которые, впрочем, никогда не возвращались обратно. Дела у него как раз пошли в гору, правда ради собственного угла, а не съёмных комнат или квартир, пахать приходилось сутками напролёт. За несколько лет он накопил на двушку на окраине, но тут через знакомцев вышел на пропойцу, срочно продававшего трёшку почти в центре города. Квартира была убита в хлам — ни пола, ни потолков, и долгов за хозяином висело на четыреста тысяч, но копеечная по местным меркам цена решила исход дела, тем более алконавт, за что-то сильно встрявший на деньги, руками и ногами ухватился за клиента, платящего наличкой. Благо с документами у испитого мужика оказалось всё в полном порядке, что говорило о том, что не все мозги им были пропиты на тот момент. Ещё полтора года убитая помойка приводилась в божеский вид, постепенно обретая образ и вкус натуральной шоколадной конфетки, вот тогда-то и нарисовалась на горизонте младшая сестра с «отличным» предложением за недорого обменять его трёшку на её однушку. Ефим ответил категорическим отказом, к тому же, став собственником недвижимости, он зарегистрировался на сайтах налоговой и госуслуг, к великому удивлению узнав, что уже много лет является полноправным владельцем родительской квартиры. Оказывается отец, которого он совершенно не помнил, всё время оставался владельцем добрачной жилплощади. Переехав на восток, он не забыл сына, исправно платя алименты и отписав квартиру на него. Узнав правду, Ефим затаил на мать и отчима лютую злобу. С того дня женщина, родившая его, окончательно перешла в разряд чужой тётки и стала Еленой Николаевной, об отчиме и говорить нечего, тот с детских лет проходил по разделу злобных чужаков на букву «эм».
— С вами всё в порядке? — вздрогнув, Ефим обернулся на парня в монстровой футболке.
— А, да. Всё нормально, — смятый в мелкий комок пластиковый
