Он и не подозревал о нашем присутствии. Затаив дыхание, с невыразимым волнением мы вслушивались в разговор, который то приближался, то отдалялся, поскольку хозяин и слуга прогуливались по аллее, впрочем, не отходя далеко.
Вот первая фраза Вильгельма Шторица, которую мы отчетливо разобрали:
— Мы сможем там обосноваться завтра?…
— Завтра, — ответил невидимый участник беседы, скорее всего слуга Герман, — и никто не узнает, кто мы такие…
— Когда ты вернулся в Рагз?
— Нынче утром.
— Хорошо. А этот дом снят?
— На вымышленную фамилию.
— Ты уверен, что нас не опознают в…
Название города, произнесенное Вильгельмом Шторицем, к великому огорчению, не удалось разобрать. Но из подслушанного разговора следовало, что противник примет материальный облик в скором времени. Почему он так неосторожен? Я предположил, что поддерживать невидимость сверх какого-то срока, может быть, вредно для здоровья. Мне не представилось случая проверить эту гипотезу.
Голоса приблизились вновь. Герман завершал какую-то мысль следующей фразой:
— Полиция Рагза никогда не найдет нас под этими именами…
Полиция Рагза?… Значит, они собирались еще жить здесь?…
Потом звук шагов затих. Это позволило месье Штепарку сказать мне:
— Какой город? Какие имена?… Вот что надо будет узнать.
Я не успел ответить, как собеседники вернулись и остановились в нескольких шагах от нас. Спрашивал Герман:
— Эта поездка в Шпремберг была так необходима?
— Да, там находятся мои запасы. Да к тому же здесь мне нельзя появиться в своем обличье… А там…
— Собираетесь ли вы показаться во плоти?…
— Ну как этого избежать? Никто не станет платить, не видя берущего…
Так вот в чем дело! Шториц попал в ситуацию[171], когда невидимость переставала быть преимуществом. Ему нужны деньги, и, чтобы их раздобыть, он должен стать обыкновенным человеком.
Тем временем Шториц продолжал:
— Я не знаю, как поступить. Эти дурни разрушили мою лабораторию. У меня не осталось ни одного флакона номер два. К счастью, они не нашли тайника в саду, но он завален обломками. Помоги его расчистить.
— Рассчитывайте на меня, — с готовностью отозвался Герман.
— Приходи послезавтра к десяти утра.
— Почему не завтра?
— Завтра у меня другие дела. Я задумал одну штуку, от которой кое-кому не поздоровится! Я не уеду из Рагза, — в голосе Вильгельма Шторица звучали злоба и ярость, — пока сполна не отомщу этой семейке, пока Мира и этот французишка…
Из груди его вырвалось рычание. В этот момент он проходил совсем близко от нас. Достаточно было протянуть руку, чтобы схватить негодяя. Но наше внимание привлекли слова Германа:
— В Рагзе теперь знают о вашей способности превращаться в невидимку, только не знают, как вы это делаете.
— И никогда не узнают! — жестко произнес Вильгельм Шториц. — Нет, Рагзу рано прощаться со мной! Если эти идиоты сожгли мой дом, то неужели полагают, что в огне сгорели и мои секреты?… Дураки! Ну нет! Я еще отомщу. Я не оставлю камня на камне от проклятого города!
Едва прозвучала эта фраза, месье Штепарк, раздвигая с треском ветви, ринулся в направлении голосов. Через мгновение раздался его торжествующий крик:
— Месье Видаль, я поймал одного! Держите другого!
Однако его тут же отшвырнули, и, если бы я не поддержал его, он непременно бы упал на землю.
Я сообразил, что нас могут атаковать в очень невыгодных для нас условиях, ведь мы не видели нападающих. Но ничего не произошло. Иронический смех раздался с левой стороны, и мы услышали звук удаляющихся шагов.
— Эх, — досадовал месье Штепарк, — сорвалось! Но теперь мы знаем, что и невидимки дрожат за свою шкуру!
Негодяи ускользнули от нас, но детектив был даже доволен.
— Мы их непременно арестуем, — разлагольствовал он по пути. — Теперь-то нам известна ахиллесова пята[172] противника. Послезавтра Шториц явится на развалины своего дома. Мы не упустим шанс расправиться с ним.
Распрощавшись с месье Штепарком, я возвратился в особняк и, пока мадам Родерих и Марк не отходили от больной, уединился с доктором. Необходимо было сообщить ему обо всем, что произошло на острове Швендор нынешним вечером.
Я не упустил ни одной детали, включая оптимистические прогнозы начальника полиции. Правда, я не разделял его оптимизма.
Доктор пришел к заключению, что перед лицом новых угроз Вильгельма Шторица необходимость отъезда очевидна. Следовало тайно покинуть город, и чем скорее, тем лучше.
— Я предвижу единственное препятствие: сможет ли ваша дочь перенести дорожные тяготы?… Не слишком ли она слаба?
— Здоровье Миры не изменилось к худшему. Физическое состояние ее вполне удовлетворительно. Поражен только ее рассудок.
— Не переживайте так, он непременно вернется к ней со временем в другой стране, где ей нечего будет бояться, — убежденно заявил я несчастному отцу.
— Дай Бог, — вздохнул доктор. — Не отправится ли наш палач за нами? Вот что не дает мне покоя.
— Думаю, нет, если мы сохраним в секрете наш план.
— Секрет… — безнадежно пробормотал месье Родерих.
Удастся ли, в самом деле, сохранить тайну отъезда от Вильгельма Шторица. Кто мог поручиться, что в этот самый момент он не находится в кабинете и не подслушивает?
Вопрос с отъездом был окончательно решен. Мадам Родерих не возражала. И Марк одобрил этот план. Я не решился рассказать ему о приключении на острове Швендор, мне показалось это излишним. Но капитана Харалана я посвятил в происшедшее. Он также не возражал против замысла путешествия, только спросил:
— Вы, конечно, будете сопровождать брата?
— Могу ли я поступить иначе, ведь он нуждается в моей помощи, как, впрочем, ваша сестра нуждается в вашей…
— Я никуда не поеду, — безапелляционно заявил он.
— Как не поедете?…
— Я должен остаться в Рагзе, пока Шториц здесь. У меня предчувствие, что я прав.
Я не стал спорить:
— Пусть будет по-вашему, капитан!
— Дорогой Видаль, я рассчитываю на вас. Вы замените меня в семье, которая уже стала и вашей. Не так ли?
— Положитесь на меня, — ответил я упрямцу.
Без промедления я занялся подготовкой к отъезду. Первым делом раздобыл две весьма комфортабельные дорожные кареты. Затем посвятил в наши планы месье Штепарка, рассчитывая на его одобрение. И не ошибся.
— Сожалею, что весь город не может последовать вашему примеру, — озабоченно сказал он.
