Березин постоял рядом, напрягая зрение, потом вспомнил о своем бинокле, кинулся было в кабину и неожиданно заметил невысоко над песком движущееся черное пятно. Оно медленно, плавно плыло по воздуху, заметно снижаясь на ходу, и было в его очертаниях что-то необычное, притягивающее взор.
Не сговариваясь, они бросились к тому месту, где должно было приземлиться пятно, и, еще не добежав, Березин решил, что это… человек, одетый в черный комбинезон.
Плыл он в очень неестественной позе метрах в трех от земли, словно ничего не весил, и пролетел бы мимо, — если бы пилот, отломивший на бегу длинный сук, не остановил неуклонное скольжение незнакомца. Тело человека медленно обернулось вокруг конца ветки и вдруг тяжело рухнуло на землю, будто оборвав те невидимые нити, которые поддерживали его в воздухе.
Березин обошел тело, нагнулся, всматриваясь в лицо незнакомца. И насторожился. Лицо упавшего, несомненно, принадлежало человеку, и все же наметанный глаз эксперта отметил и безупречные овалы глаз, открытых, но темных, без проблеска мысли, и прямой, едва выступавший, нос, и слишком маленький рот, и чрезвычайно густые брови… Человек? Или?.. Впрочем, что значит — «или»?
— Чудной какой-то, — буркнул пилот, встречая взгляд Березина. И тут с глаз незнакомца исчезла темная пелена. Через несколько секунд они стали прозрачными, наполнились «электрическим» сиянием. Незнакомец неуловимо быстро изменил позу, точно перелился из положения «лежа» в положение «сидя», некоторое время не сводил своих необычных глаз с облака пыли и дыма на горизонте, потом непонятная гримаса исказила его лицо, и низкий чуть ли неуходящий в инфразвук голос медленно произнес:
— И последняя ошибка…
В этом голосе было столько горечи, что Березин проглотил вертевшиеся на языке вопросы и молча стоял рядом, мучаясь от сознания своей беспомощности. Выручил пилот.
— Кто вы? — спросил он хрипло.
Незнакомец повернул голову.
— Землянин, — с неожиданной тоской отозвался он после паузы. — Можете называть меня Деон. Веселенькая ситуация, не правда ли?
— Ситуация, конечно, того… — обрел дар речи Березин. — Но на человека вы… в общем-то…
Незнакомец с видимым интересом оглядел Березина, пилота и вдруг улыбнулся.
— Я не сказал — человек, — произнес он все тем же низким голосом. — Я Деон, землянин, и только.
Прилетевший словно погас, неожиданно лег, вернее, перетек в лежачее положение и продолжал уже лежа:
— Кроме того, я беглец.
Березин посмотрел на растерявшегося пилота, лихорадочно соображая, что делать дальше. Обстановка складывалась исключительная, и, хотя он и был подготовлен к неожиданностям — год работы экспертом в Центре приучил его но всему, — такого поворота событий не ожидал.
— Что предлагаешь делать? — быстро спросил он, отводя пилота в сторону и понижая голос.
— Его надо в Москву… — робко предложил пилот.
— Не успеете, — сказал сзади Деон; как видно, слух у него был отменный. — Время моей жизни истекает, я успею лишь ответить на ваши вопросы и объяснить, кто я такой.
Березин слушал Деона с неопределенным чувством — нечто среднее между иронией, изумлением и тревогой. Поверить до конца в происходящее он не мог, не мог н решить, как к нему относиться.
По словам странного пришельца, двести миллионов лет назад на Земле существовала цивилизация, по какой-то причине(по какой — Деон уточнить не захотел) исчезнувшая в веках. Лишь немногие, в том числе и он сам, успели бежать в будущее, найдя миллионы лет спустя новую цивилизацию, современную, молодую, горячую и… небезопасную.
— Да, небезопасную, — повторил Деон. — К сожалению, у нас не было выбора. Вы, люди, — диэнерги! Вы излучаете сразу два вида энергий: разрушения и созидания! Вам неведомо, что источниками излучений являются ваши эмоции: энергии разрушения — зло и ненависть, созидания — доброта и гуманизм. Источник один — эмоции, но виды энергий разнятся так же, как ваши машины для созидания отличаются от машин для разрушения. Вы даже не подозреваете, что обладаете исполинской силой, способной творить вселенные! И тратите эту силу поистине с безумной щедростью, но главное — абсолютно бесполезно, даже не замечая ее существования. Кроме редких случайных проявлений — телепатии, например, телекинеза… Взамен над чувствами начинает преобладать трезвый расчет и появляются на свет атомные бомбы, напалм и генераторы смерти…
Деон замолчал.
— Почему же наша цивилизация небезопасна? — спросил задетый Березин, когда молчание затянулось. — Только из-за совершенствования орудий истребления?
— В последнее время наши… назовем их приборами, стали фиксировать нарастающую волну бессмысленных трат энергий разрушения, а мы достаточно опытны, чтобы показать, к чему это ведет.
— Равнодушие? — догадался Березин, мрачнея.
— Равнодушие. Природа не терпит пустоты, и, не встречая сопротивления, гипертрофически растет безликая энергия равнодушия, которую слишком просто обратить в энергию разрушения… К чему мы и пришли за двести миллионов лет до вашего рождения.
Моим товарищам повезло больше, многие из них прошли инверсию времени благополучно, выбрав другие отрезки вашей истории. А я ошибся, ошибся дважды… уже само бегство было ошибкой, — голос Деона понизился до шепота, — трагической ошибкой
— А взрыв? — не удержался пилот, не в пример Березину слушавший с жадным интересом и поверивший пришельцу сразу и безоговорочно.
— Инерция была слишком велика, когда я захотел остановиться, — прошептал Деон, — и инвертор времени захлебнулся.
Через четверть часа им удалось поставить вертолет на лапы, и пилот снял переборку за сиденьями, куда они с превеликим трудом поместили Деона: тело нежданного беглеца из прошлого оказалось необычно тяжелым. Он не сопротивлялся, только сказал:
— Напрасно вы возитесь со мной, помочь мне не в силах никто. Я не гуманоид… да-да, видимый мой облик, все эти «руки», «ноги» — порождение вашей фантазии, как и мой «русский» язык. Вы с товарищем и видите-то меня, должно быть, по-разному…
Березин не удивился, только кивнул, его уже трудно было чем-нибудь удивить, к тому же беспокоила одна мысль.
— Излучение зла… — сказал. он, кое-как умещаясь над поверженным пассажирским сиденьем. — Это, наверное, условность?
— Разумеется, — отозвался Деон. — Градации энергии эмоций вообще условны. Излучение имеет спектр, и каждая эмоция дает свою полосу. Какая ирония природы — вы, величайшие из творцов, не знаете своей огромной творящей силы!
«Огромные силы — это верно, — подумал Березин, перед мысленным взором которого промелькнули картины человеческой деятельности. — Но одновременно и страшные силы! Если, конечно, все это не шутка и не розыгрыш гипнотизера… или бред больного. Хотя… на больного, честно говоря, Деон не похож… Сколько еще у человека злобы и ненависти, равнодушия и зависти! Может, и права эволюция, что не раскрыла нам сразу всего нашего могущества: прежде надо научиться излучать в одном диапазоне — доброты и отзывчивости. А пока к нам бегут из бездны прошлого — парадокс? Не потому ли, что сами оказались бессильными перед своим собственным могуществом?
