Капитан Чекрыгин предупредил их. И еще они знали — где-то на трассе около десанта находится посредник, который тут же засек бы любое нарушение.
Завалы для вездехода были сущей чепухой. Трофим преодолевал их с ходу. Целые вихри снега вздыбливались перед машиной.
Петя-помощник с непривычки даже лицо локтем прикрывал, когда вдруг будто лавина вздымалась перед кабиной. Новый, недавно, перед самыми маневрами, полученный Трофимом бронетранспортер показывал свою резвость.
Где-то на дороге должен был быть глинистый оползень. Трофим помнил, что и летом он доставил им немало неприятных минут. Но где именно он находился, теперь можно только угадывать. И не потому, что стемнело. Ранняя горная зима неузнаваемо изменила пейзаж. Слабо светлел снег в ночи под небесным светом, который просачивался даже сквозь низкие тучи. Контуры безлистых ветвей деревьев, росших слева по косогорью, неясно виделись на фоне сугробов. Узнавались лишь дубы — они полуоблетели и казались обугленными.
Да что толку? Не помнил Трофим особых примет оползня. И поэтому нервничал. Он внутренне напрягался, едва на косогоре появлялась пролысина — возможный признак ловушки.
Машина влетела на оползень неожиданно. Трофим почувствовал, что бронетранспортер ведет себя не так, как на твердом грунте. Он ощутил это ладонями, лежащими на рукоятках фрикционов: ладони испытывали различное напряжение, переданное с гусениц. Те работали теперь вразнобой.
И вот здесь-то Трофим, по его мнению, совершил ошибку. Он решил переключить скорость на меньшую: увеличилось бы сцепление траков с хлябью почвы. Но в то же мгновение он забыл, что ведет новую, недавно полученную машину, а не свою старую, к которой привык и на «привычки» которой было рассчитано каждое движение его мышц. Может быть, на какие-то несколько миллиметров больше нога его освободила педаль, а рука выжала сектор газа. Этого оказалось достаточно, чтоб дизель заглох, машина замерла и начала под собственной тяжестью сползать к круче берегового откоса.
Трофим заставил двигатель работать через несколько секунд. Однако за это время машина сползла юзом метра на четыре от дороги, и когда водитель пытался взобраться на грейдер, то случилось самое неприятное. Трофиму пришлось включить лишь правый фрикцион. Здесь он тоже, возможно, поторопился. Едва гусеница на самом малом начала выравнивать бронетранспортер, как машина круто развернулась на глинистой осыпи и стала кормой к обрыву. Вновь пришлось сбросить газ, а тяжелый бронетранспортер неудержимо заскользил вниз.
Мотор отказал. Стрелка на циферблате показателя топлива в баке прыгнула к нулю.
Помощник-первогодок распахнул дверцу и, глянув назад, ошалело обернулся к Трофиму:
— Круча! Падаем! Спасайся! — и кубарем скатился из кабины в снег.
Трофим только зубы стиснул и что хватало сил жал на тормоза.
Под гусеницами послышался каменный хруст. Скольжение замедлилось. Хруст слышался все громче… Смолк. Машина остановилась. Мотор не работал.
Подняв глаза на дорогу, Трофим увидел, что бронетранспортер Сашки Попова проскочил опасный оползень. Наверное, с ходу. Он шел вторым и мог учесть ошибки Лазарева.
— И то хорошо, — стащив с потной головы шлем, негромко, для себя, проговорил Трофим. Потом он очень осторожно отдал тормоза. Машина стояла как вкопанная.
— Тоже неплохо…
Открыв дверь, Трофим выглянул наружу и посмотрел на кромку обрыва. Она была метрах в семи.
— Рано запаниковал, Петя… Впрочем, у страха глаза велики… — И, продолжая негромкий разговор с самим собой, Трофим снова посмотрел на показатель горючего. Стрелка, может, на миллиметр отошла от нуля. — Так. Коли горючего было почти полбака, значит, оно на крутом склоне откатилось к задней стенке. Горловина насоса то ли наполовину, а может, и меньше вышла из жидкости и засасывает воздух. Вполне понятно…
Трофим принялся вручную подсасывать горючее. Плоховато, но получалось.
Попробовал завести мотор. Пошел. Держа дизель на малых оборотах, Трофим осторожно тронул машину вверх. Двинулась. Метр, другой… Характерное чихание голодного, задыхающегося без топлива двигателя — и стоп! Тишина. И скольжение обратно, к обрыву берега. Лазарев до отказа выжал тормоза, хотя понимал: помогает это мало, насколько хватит инерции у массы машины, настолько она и сползет.
Сползла, остановилась, пробив колею еще ближе к обрыву. Трофим вздохнул. Тут он увидел, как от дороги огромными скачками прыгает под горку Сашка. Подбежал, вскочил в кабину.
Покосившись на друга, Трофим подкачивал топливо вручную.
Окинув взглядом слабо освещенную подсветкой приборную доску, Попов постучал пальцем по стеклу циферблата показателя горючего:
— Бак пуст? Как же ты, а?
— Да есть горючее. Почти полбака.
— А тут — нули.
— Крутой откос. Назад откатилось. Вот и пули.
— Чего же не дозаправился? Положено.
— У тебя было время, у меня — нет. Обстановку, трассу изучал.
— А помощник?
— Петух-то? Вон он в снежке остывает. Сдрейфил. Есть от чего.
— Брось, — поморщился Трофим, хотя знал: прав Попов.
— Дозаправиться — десять минут, — ворчал Сашка. — Как же ты залетел?
— Не «как», а «почему».
Разговор с Сашкой успокоил Трофима, и Сашка явно понимал: болтовня эта нужна Лазареву, растерявшемуся на какое-то мгновение.
— Ну почему?
— Потерял ощущение машины. На секунду, на несколько. Не помню. Пошла она сама по себе, а я сам по себе. Понимаешь? Потерял с ней контакт.
— А теперь?
— Не знаю.
— Может, мне за рычаги сесть? А, Трош?
Лазарев только головой помотал.
Чуть пригнувшись, Сашка заглянул в лицо друга:
— Еще такая попыточка — гробанемся в озеро.
— Убирайся к черту! Я не звал тебя!
— Не ярись, командир. Не положено.
— Без тебя тошно… Напрямую подниматься? Или наискось по склону?..
Сашка вскинул брови и поморгал белесыми пушистыми ресницами:
— Наискось. Напрямую ты уже пробовал — сорвался.
— Верно. Наст я тут содрал. Заскребут траки, как мне по сердцу…
— Это точно. Как ты не дозаправился?
— Не снимай с меня кожуру. Ужо! Потом.
— Я ж не ножичком — «экономочкой», — хохотнул Сашка. — Знаешь, сколько я по первому году по кухне отнарядил? Картошки через мои руки прошло — вагон!
— Добро.
— Ничего себе «добро».
— Попробуем вылезти, говорю. — Трофим обхватил ладонями рукоятки фрикционов и несколько раз то сжимал, то разжимал пальцы, прилаживался ухватиться поудобнее, точно именно от этого зависело, удастся или нет выбраться им из ловушки глиняного оползня. — Вот что, Сашок, моральная поддержка — великая вещь, но займись-ка делом. Подкачивай все время топливо вручную.
