— Когда же они якоря отдать успели? — пробормотал Агеев, всматриваясь в туманный силуэт.
Но только с первого взгляда транспорт казался покинутым и лишенным жизни.
«Бьюти» медленно повернулась на якорях и за ее корпусом возник закопченный, низко сидящий в воде корабль. На гафеле спасательного судна трепыхался пересеченный черным крестом со свастикой посредине флаг. Мористее покачивался на волнах широкобортный, черный буксир.
— Стало быть, опередили они нас! — вскрикнул Бородин.
— Опередили, гады! — как эхо отозвался стоявший рядом Агеев,
Кувардин молчал. Смотрел неподвижно в мглистый простор, на три нечетких силуэта, разбросанных по сизой воде.
— Так, — сказал наконец маленький сержант. — Значит, точно, раньше нас отыскали «Красотку». Объясняй, боцман, как специалист, в каком положении дело.
— Что там объяснять… — голос Агеева звучал глухо, надрывно. — Ясное дело, сняли «Красотку» с банки, отведут в свою базу. Вишь, буксир и спасательное судно.
— А как пробоина?
— Пробоина, видно, была небольшая: пластырь фашисты завели.
Он замолчал, не сводя глаз с «Бьюти оф Чикаго».
— Пластырь завели, а вот шлюпбалки завалить не удосужились, горе-морячилы! И тали шлюпочные не убрали… — сказал после паузы боцман.
Кувардин не вслушивался в эти непонятные фразы.
— Ясно! — горестно сказал Кувардин. — Уводят «Красотку»!
Бородин лихорадочно налаживал передатчик. Обернулся к сержанту с блестящими от возбуждения глазами.
— Готово, товарищ сержант, можно радировать. Думаю, подскочат сюда наши корабли и самолеты.
— Правильно, — сказал Кувардин. — Сейчас соображу текст. Давай позывные.
Агеев поднял голову, положил руку на плечо Бородина:
— Подожди, друг, минутку… Матвей Григорьевич, а может, не спешить нам в эфире шуметь? На спасательном судне тоже радисты сидят слушают. Можем себя рассекретить.
— Ну и рассекретим! — Бородин поправил шапку смелым, свободным движением, не снимал с передатчика пальцев. — Боитесь, что ли, товарищ старшина?
Агеев не отвечал, погруженный в свои мысли.
— Нужно, Сергей, торопиться, — не по-обычному мягко сказал Кувардин. — Пусть наши перехватят «Красотку», пока ее немцы к себе не отвели. Знаешь, как Гитлеру сейчас лекарства и теплые вещи нужны, перед зимовкой в сопках, с ключами от Мурманска в кармане!
— Думаю, нашим кораблям вовремя сюда не дойти, — так же тихо, раздумчиво сказал Агеев.
— Кораблям не дойти — так самолеты ее раздолбают к чертовой матери! Чтоб не досталась врагам, пустят на дно морское.
— Пустить на дно морское мы ее можем и сами. Только бы до «Красотки» добраться, — сказал Агеев.
— Добраться до «Красотки»? — Глаза Кувардина зажглись интересом. — А как? Посудина наша до нее не дойдет: разом заметят и в темноте, потопят.
— Ежели вплавь добираться, может, и не заметят.
— Вплавь? — голос Кувардина звучал изумлением.
— Есть у меня думка-мечта, — продолжал Агеев. — Доберусь до «Красотки» — не так трудно будет и трюма достичь. Поскольку людей там сейчас всего ничего: личный состав сбежал, размещена, верно, только аварийная команда со спасательного судна, несколько человек. А может быть, одни вахтенные остались.
— А в трюме что думаешь делать?
— А в трюме у каждого судна есть такое заведование — кингстоны для приема забортной воды. И стоит сейчас «Красотка» на глубоком месте. Большие глубины возле этих скал.
— И, полагаешь, можно туда добраться? Вплавь? — Все большая заинтересованность звучала в голосе Кувардина. — Сам знаешь, море это ледяное, не плавает в нем никто. Матросы с английских кораблей, слышал я, пробовали купаться — оказалось слабо.
— Не знаю, как англичане, — сказал боцман, — а папаша мой, покойный, купался и в Белом и Баренцевом морях и нас приучал. Плаваю я неплохо, и не так уж далеко до «Красотки». Если судорога по дороге не схватит, взберусь на борт по шлюпочным талям.
— Что за шлюпочные тали? — глядел на него Кувардин.
— А вон, смотри зорче, тросы потравлены за борт «Красотки», болтаются над самой водой. Это и есть тали — на них шлюпки спасательные за борт спускают. Вся команда с судна сбежала, а тали остались за бортом, некому их было убрать. По ним и поднимусь на палубу, благо уже темнеет.
Действительно, очень быстро темнело. Волны становились из зеленоватых дымчато-черными, силуэт «Красотки» как бы растворялся вдали. Транспорт по-прежнему медленно поворачивался на якорях.
— Если за якорную цепь схватиться, можно перед подъемом дух перевести, — сказал раздумчиво Кувардин.
Он сбросил плащ-палатку.
— Принимаю решение. Прав старшина. Товарищ политрук говорил: «Главное — не отдать «Красотку» в руки врага». Попробуем своими силами ее истребить, попытаем счастья.
Он повернулся к Бородину.
— Ну а уж если не вернемся — тогда радируй, пусть начальство решает, как быть.
Шагнул к люку, приостановился:
— Конечно, раздеться придется. Оружия взять всего по кинжалу. Да еще по фонарю.
— Разве тоже плыть хочешь? — смотрел на него Агеев.
— А ты думал, я тебя одного отпущу, с борта на тебя поглядывать буду?
Агеев молчал. Больше чем кто другой знал температуру полярных морей. Может страшным холодом заледенеть сердце, парализовать мускулы ног.
— Матвей, я один поплыву, — сказал боцман.
— За меня не бойся, — Кувардин скользнул по лицу друга бледным пламенем глаз. — Плаваю неплохо, как-то на спор Ангару чуть не переплыл. А здесь, говорят, теплое течение Гольфстрим. — Улыбка исчезла с его губ. — Одного тебя не отпущу. Пока ты в трюме будешь, я снаружи оборону займу.
Бородин смотрел на воду. Стало холодно от одного вида пологих черных валов, убегавших в густеющий мрак.
Свенсон коротко что-то спросил, Агеев так же коротко ответил. Свенсон заговорил не по-обычному торопливо, удивленно. И опять раздался короткий ответ боцмана.
Агеев и Кувардин спустились в жилой отсек, отцепили от ремней кобуры с пистолетами, положили на нары. Сняли ватники, сапоги, стянули стеганые штаны. Кувардин остался в одном тонком шерстяном белье. На широкой костистой груди боцмана темнела не раз стиранная, кое-где заштопанная тельняшка.
Агеев глянул прямо в лицо боевому другу. Видел в пляске фонарного света, как еще больше осунулось узкое худое лицо, кожа обтянула скуластые щеки. Но глаза маленького сержанта смотрели сосредоточенно и ясно.
Вошел Свенсон, согнулся около нар, что-то достал из-под столика, протянул Агееву, бросил несколько слов.
