Удивленно приподняв брови, Данган все же решил наклониться, не боясь, если девушка припасла для него нож - он успеет перехватить. Но почему-то ему казалось, что сегодня обойдется без оружия.
Его было рядом с ее, а губы почти соприкасались. Элестэй смотрел в ее глубокие серые глаза и не мог оторвать взгляда. Он чувствовал ее легкий запах хвои, исходивший от волос и белоснежной кожи. Слышал стук ее сердца, ощущал на своих губах ее горячее дыхание. Он хотел поцеловать ее и желал этого больше всего на свете.
Он услышал, как ловко она отворила ящик в тумбочке и, все так же смотря в ее светлые, полные невинности глаза, перехватил ее руку. Его взгляд приобрел жесткость, а ее игривость.
- Ну что ж вы так грубы? Это же всего лишь мой обещанный вам подарок! - Ироничная усмешка тронула ее губы, образовав на лице милые ямочки.
Элестэй медленно опустил свою руку к ее пальцам, где должен был быть предмет, который ничего общего со сталью не имел. Почувствовав под пальцами что-то нежное и хрупкое, Данган еле оторвался от серых глаз, смотря на руку девушки, которую поверх обнимала его рука, а между их пальцами, будто проросшие в камне горели две оранжевые лилии, слегка завядшие и помятые.
Увидев, что Данган смотрит на цветки и крепко держит их, Виктория освободила руку, оставив их в его пальцах. Она не знала, какой будет реакция императора, но сейчас ей было все равно. Она собиралась доиграть спектакль.
Но она уж точно не ожидала такого. Несколько мгновений смотря на цветки, словно он никогда раньше таких не видел, император улыбнулся. И в ту же секунду комнату Виктории охватил громкий смех. Император смеялся, а девушка смотрела на него с непониманием и смятением. Она забыла все те слова, что хотела ему сказать. Все те варианты, что она продумала. Просто сидела в оцепенение и смотрела на заливающегося смехом Дангана. Не переставая хохотать, он направился к двери, неся с собой две лилии.
У двери он остановился, поднимая цветы к своему лицу и вдыхая их, словно их запах был самый лучший на свете.
- Дорогая леди, я сохраню их в память о вас и буду беречь, так как не берег ни одну еще вещь! Да что там вещь - жизнь! - Изрек он и, сделав поклон, при этом чуть ли не заметая цветами пол, вышел, оставив ошарашенную девушку сидеть на кровати.
***
Данган влетел в зеркальную комнату, где над картами склонился Тиманэш. Маг нисколько не отреагировал на появление императора, все так же продолжала задумчиво водить по линиям карты.
- Что-то случилось? - Император был сосредоточен и серьезен. Кинув на стоявший у стены стол две огненные лилии, он подошел к Тиманэшу, попутно освобождаясь от удушливого платка на шеи.
Альбинос кинул короткий взгляд на цветки и вернулся к карте, вычисляя координаты, что-то отмечая карандашом и водя угловатой линейкой.
- Кому ты опять насолил, что вызываешь такое отвращение? И судя по количеству цветов, желают еще и смерти. - Невзначай спросил маг, так же неотрывно смотря на карту.
Император сел на кресло, подложив руку под подбородок и закинув ногу на ногу, непрерывно наблюдал за действиями Тиманэша.
- Ты думаешь, они в горах?
- Много указывает на это, - коротко бросил маг, как всегда не сильно вдаваясь в подробности.
- Лилии от Виктории. Правда, это мило с ее стороны?
От неожиданных слов Дангана, маг непонимающе и удивленно взглянул на него.
- Угу, - усмехнулся Элестэй, подтверждая. - Обязательно засушу их на память!
- Похоже, я ее недооценивал - это самая оригинальная девушка из всех, что ты умудрялся приводить. - Изрек, наконец, маг, проводя еще одну короткую линию.
- Я сам не ожидал! - На лице Элестэя играла довольная улыбка, похоже, его вся это ситуация веселила. - Как ты думаешь, чтобы мне сделать, чтобы она меня простила?
Тиманэш снова посмотрел на императора, и его выражение лица не было лишено скептицизма.
- По большому счету, ей не за что тебя прощать, - ответил маг и так понятные вещи.
- Но я и не говорил о честном прощение! - Император еще шире улыбнулся, и на этот раз в его мимике проскользнула жесткость.
- Заставить? - Спросил альбинос, не отрываясь от дела, подходя к другому столу, который находился около длинного зеркала. Проведя рукой по холодной поверхности зеркала, маг что-то прошептал, вырисовывая пальцем по верхнему краю символы.
- Принуждение - это не интересно и грубо, Тиманэш! - Отозвался император, подходя к карте с отметками альбиноса.
На миг оторвавшись от дела, Тиманэш взглянул на Элестэя.
- У нее больше нету братьев, чтобы использовать шантаж, - ответ мага не был лишен иронии, и это вновь позабавило Дангана.
- Да, стоит придумать что-то другое.
- И ты намекаешь на то, чтобы я тебе что-то придумал? - Тиманэш недоверчиво взглянул на Элестэя.
- Нет, пожалуй, я сам справлюсь - в любовных делах я все-таки понимаю больше тебя. Намного...
Альбинос снова изучающе смерил взглядом императора, слегка улыбнулся от его слов, но ничего не сказал. Зеркало как раз показало размытую картину.
- Как я и говорил, они спрятались в расщелине, - сообщил маг, наблюдая за вражеским войском.
- Глупцы, - император подошел к зеркалу, хищно смотря на его изображение. - Когда расправишься с ними, разговоришь их предводителя?
- Непременно! - Отозвался маг, на лице котором уже играла холодная жестокая неприступность. Его взгляд пал на стол, где покоился уменьшенный макет Антэайской Империи и пары десятков фарфоровых мисочек с разными содержаниями. Взяв из одной из них пару камушек из той же породы, что и горы с изображения показанного зеркалом, Тиманэш бросил их на макет, туда, где была расщелина. Альбинос громко зачитал заклятие. Император же улыбнулся про себя, выходя из комнаты: не было смысла мешать магу, тот и сам со всем прекрасно справится. Почему-то его больше интересовала Виктория. Посмотрев на огненные лилии, которые он забрал с собой, обозначающие отвращение и ненависть, Элестэй вдохнул их запах, будто на них все еще оставался аромат Виктории. Пока что он принял единственное верное решение: опять ей дать время побыть одной.
А что если ее вообще изолировать от общества? Тогда она будет рада хоть какой-то компании, даже его...
***
Элестэй оставил Викторию и для нее потекли дни, к которым она уже стала привыкать. Дни без смысла. Без дела. Без свободы. Полные одиночества и тоски.
Ее новые апартаменты давили на нее своей напыщенной роскошью. Золотая клетка, в буквальном смысле этого слова, ограничила ее доступ к саду. Лили, которая пришла к ней утром сообщила ей ужасную весть, что впредь ей запрещено куда-либо выходить из своих покоев. В том числе сад и столовую.
