— Почему же потом, — недоумевал Вендышев, — получив звание, должность, они сами становятся преступниками?
Но спрашивал для проформы. Ответ лежал на поверхности.
…Докладывая министру о результатах ревизии, Вендышев не удержался:
— Оборзели напрочь. Так мы вообще контроль за воровством металла потеряем.
А в Магадан приехал новый начальник. Многим старшим офицерам пришлось уйти досрочно на пенсию. На самых-самых были заведены уголовные дела, правда, потихоньку потом рассыпавшиеся.
Сарыч ходил, поигрывая улыбкой. Не до него стало.
Тихие воды греблю рвут.
Украинская пословица
У колымских горных речек свои особенности. Начинаясь маленькой ниточкой в распадке сопки, они уже через сотню метров превращаются в средней руки ручей; соединяясь с десятком других собратьев, через километр — уже в речку, а если еще и дождь пройдет, то в настоящую — хоть плоты запускай — реку.
Правый Итрикан, протекавший через Стоковое, из общего ряда не выделялся. Зародившись на Оротукском нагорье хилым ручьем, через поселок он протекал уже речкой, бурливой и взбалмошной, а в Кулу впадал настоящей полноводной рекой.
Там, где на него наткнулся Коляня, он был еще слаб и немощен — курице по колено. Но пройдя метров сто вниз по течению, Коляня убедился, что ручей прибавляет с каждым поворотом и идея сплава вполне приемлема.
Это вам не епифановские шлюзы!
На ходу он озирал берег в поисках подходящих бревен для плота и неожиданно увидел ровную, пропадающую в редколесье изгородь.
«На кораль не похоже, — подумал Коляня. — Оленеводы лепят изгородь из любых жердей, попадающихся под руку. А тут столбики один к одному».
Он подошел поближе и увидел колючую проволоку.
Старый лагерь.
Они не раз попадались ему в во время охотничьих скитаний. Разбросанные по Колыме памятники ГУЛАГа. Там, где поблизости была трасса и поселки, люди давно уничтожили всякие их следы. Что горело — сожгли, камень и металл использовали для строительства.
Но в глухой тайге, в сотнях километров от жилья, до сих пор стояли почти не тронутые временем заброшенные лагеря. Лиственница вообще дерево вечное — растет века, но и стареет тоже века. А учитывая, что главными стройматериалами на Колыме были дикий камень и лиственница, вечными задумывались и лагеря.
Этот был — хоть завтра заселяй. Не покосились даже сторожевые вышки. Столбики стояли как в строю, и позванивала на тихом вечернем ветерке колючая проволока с острыми шипами.
Коляня вошел в широко распахнутые ворота лагеря. По правую сторону «улицы» стояли мрачные, из дикого камня выложенные двухэтажные дома, наверное, для охраны. По левую шли тоже каменные бараки, вероятно, промзона. А дальше еще ряд колючей проволоки и огромные, метров по сто, бараки для заключенных. Коляня насчитал их больше двух десятков и остановился… Это какая же прорва народу находилась здесь!
Тут он засомневался… находилась ли?
Лагеря, где он бывал, всегда были захламлены: старая обувь, остатки арестанского тряпья, консервные банки из-под американской тушенки, то есть следы человеческого обитания.
А тут никаких следов. Ничего.
Этот лагерь просто не успели заселить, предположил Коляня. Но не с собой же увезли строители весь мусор, отходы. На улицах лагеря была такая чистота, как будто вчера убирали.
Возле одного барака он увидел то, что искал. Лодка!
Он осмотрел ее — это оказалась старенькая, но еще крепкая плоскодонка.
Значит, где-то река.
Он попробовал ее приподнять, но даже ему она оказалась не по силам.
И тут Коляня услышал шаги. Памятуя о бандитах, он проворно шагнул за стену и передернул затвор.
— Не стреляйте, — послышался слабый голос. — Я заблудился.
Так Коляня и повстречал Данилыча.
После того как Данилыч наелся и успокоился, он рассказал свою одиссею.
— Я думал, заложники только на Кавказе, — покачал головой Коляня. — А тут и свои рабовладельцы объявились, колымские.
Майор в беседе не участвовал. Он плыл по волнам полудремы-полузабытья. Мир то исчезал, то появлялся перед его глазами.
Но на слова о лодке он отреагировал:
— Я вроде перед ударом озеро видел слева, большое.
— Тогда все объясняется, — обрадовался Коляня. — Я-то думаю: какая река, здесь высота за тысячу. А если озеро — то понятно, она из него и вытекает. Слева, говоришь? Завтра пойдем искать.
Озеро оказалось буквально в трех шагах. Они вышли на его берег, едва обогнув склон. Вытянутая эллипсом водная гладь простиралась почти до горизонта. Где-то там должна вытекать река. Если плыть вдоль берега, не ошибешься.
Озеро нашли, но чтобы доставить к нему лодку, пришлось помучиться. И здесь блеснул Данилыч. Обнаружив несколько несколько пустых бочек, он смастерил из них нечто вроде трехколесного велосипеда. На сооружение они взгромоздили лодку и двойной тягой потащили ее на берег озера. Там, где дорогу загораживал кустарник, пришлось делать просеку, и весь волок занял у них почти следующие сутки.
Между тем майор слабел с каждым часом и почти не приходил в сознание. В редкие минуты просветления он, тяжело дыша, хрипло просил:
— Кончайте со мной возиться, мужики. Выходите сами, за мной вертолет пришлете…
Промедол кончился, и Данилыч поил больного отваром из мухоморов.
— Ты что, отравишь! — испугался сначала Коляня.
— Этой дозой не отравишь, а боль на время снимает… Не бойся, наркоманом не станет.
Наконец настал час, когда они загрузили в лодку майора и свои нехитрые припасы. Коляня взялся за выструганные из досок весла, но Данилыч, послюнявив палец и определив направление ветра, остановил его:
— Давай парус попробуем.
Нацепил на кургузую мачту кусок брезента и — о чудо! — лодка медленно двинулась к далекому берегу, к истоку неизвестной им реки.
На вторые сутки бешеного сплава, когда дважды попадали в затор и едва не перевернулись, их вынесло прямо к мысу, на котором весело гулеванили охотники из Магадана: в эти дни валом пошел гусь.
Самое важное, что у них оказалась рация.
Перед тем как пришвартоваться, Коляня сбросил карабин в воду, а золото — и свое и Данилыча — спрятал у приметного валуна. Будем живы — заберем, сейчас не до этого.
Майор иногда открывал глаза, но понимал ли он что-то, сказать было трудно. Большей частью он метался в бреду.
Этим же днем Сергей, Данылыч и Коляня оказались в Магадане. Но дальше их дороги разошлись. Майора увезла дожидавшаяся скорая, Данилыч, вызвонив приятеля, отправился к нему отсыпаться и отмываться, а Коляню прямиком повезли в управление милиции.
