— Уходили, не дожидаясь кондуктора! Я настаиваю на этом факте, — заметил г-н Керсдорф. — Не дожидаясь кондуктора, который, починив карету, должен был заехать за вами…
— Верно, не дожидаясь кондуктора, — ответил г-н Николев, — ведь мне оставалось пройти до Пернова всего двадцать верст…
— Допустим! Достоверно лишь то, что эта мысль возникла у вас еще с вечера, и привели вы ее в исполнение в четыре часа утра.
Дмитрий Николев ничего не ответил.
— Теперь, — продолжал г-н Керсдорф, — наступил, мне кажется, момент задать вам один вопрос, на который, думается, нетрудно будет ответить…
— Я вас слушаю, господин следователь.
— Чем вызвана ваша поездка, поездка, которую столь внезапно и таинственно вы решились предпринять и о которой накануне не сообщили никому из ваших учеников, кстати, уже опрошенных нами?..
Этот вопрос, видимо, чрезвычайно смутил г-на Николева.
— Личными делами… — произнес он наконец.
— А именно?..
— Я не обязан ставить вас в известность о них.
— Вы отказываетесь отвечать?..
— Отказываюсь.
— Можете ли вы по крайней мере сказать, куда вы направлялись, уезжая из Риги?..
— Я не обязан отвечать на этот вопрос.
— Вы купили билет до Ревеля?.. Значит ли это, что у вас были дела именно в Ревеле?..
Молчание.
— По-видимому, скорее в Пернове, — продолжал следователь, — так как вы не сочли нужным дожидаться, чтобы карета заехала за вами в трактир «Сломанный крест». Итак, я спрашиваю: значит, вы ехали в Пернов?..
Дмитрий Николев упорно молчал.
— Продолжим, — сказал следователь. — В четыре часа утра, согласно показаниям трактирщика, вы встали… Он встал в одно время с вами… Вы вышли из комнаты, как и накануне, кутаясь в дорожный плащ и натянув на голову капюшон, так что лица совсем не было видно… Кроф спросил вас, не желаете ли выпить чашку чаю или стаканчик шнапса… Вы отказались и заплатили ему за ночлег… Затем Кроф отодвинул засов и, вынув ключ, отомкнул замок… И тогда, не произнеся ни слова, в полном мраке вы быстро зашагали по дороге в Пернов… Точно ли я излагаю ход событий?
— Совершенно точно, господин следователь…
— В последний раз: скажете ли вы, чем вызвана ваша поездка и куда вы направлялись, уехав из Риги?
— Господин Керсдорф, — холодно произнес Дмитрий Николев, — не знаю, к чему весь этот допрос и зачем вы меня вызвали к себе в кабинет… Тем не менее я ответил на все вопросы, на которые считал нужным отвечать… На другие — нет!.. Полагаю, это мое право… Добавлю, дал я свое показание совершенно искренне… Если бы я захотел — по соображениям, касающимся только меня, — скрыть эту поездку, если бы хотел отрицать, что пассажиром почтовой кареты, спутником банковского артельщика был я, как бы вы могли опровергнуть мои слова, раз согласно вашему собственному признанию ни кондуктор, ни Пох, ни кто-либо другой не узнал меня, так хорошо я скрывал свое лицо?
Все эти доводы были приведены Дмитрием Николевым тоном человека, хорошо владеющего собой, с ноткой пренебрежения в голосе. Тем более ответ следователя удивил его:
— Если Пох и Брокс и не опознали вас, господин Николев, зато нашелся другой очевидец, который узнал вас.
— Другой очевидец?..
— Да… и вы сейчас услышите его показание.
И, вызвав полицейского, следователь приказал ему:
— Введите унтер-офицера Эка.
Минуту спустя унтер-офицер Эк вошел в кабинет и, отдав честь своему начальнику, вытянулся, ожидая вопросов следователя.
— Вы унтер-офицер Эк шестого полицейского отряда? — обратился к нему следователь Керсдорф.
Унтер-офицер назвал свое имя, отчество, чин и должность. Дмитрий Николев разглядывал его, как человека, которого видит впервые.
— Были ли вы тринадцатого апреля вечером в трактире «Сломанный крест»?
— спросил следователь.
— Так точно, господин следователь, я зашел туда, возвращаясь с облавы вдоль Перновы, где мы вели розыск беглого каторжника. Но он ускользнул от нас, бросившись на льдины, несущиеся по реке.
При этом ответе Дмитрий Николев невольно вздрогнул, что не ускользнуло от г-на Керсдорфа. Тем не менее следователь не сделал по этому поводу никакого замечания и, обращаясь к унтер-офицеру, сказал:
— Говорите, мы слушаем вас.
— Почти два часа сидели мы с одним из моих людей в трактире «Сломанный крест» и собирались уже уходить в Пернов, — так начал свой рассказ унтер-офицер, — как вдруг дверь отворилась… На пороге показались два человека, два путешественника. Их карета дорогой сломалась, и они пришли в корчму, чтобы переночевать, между тем как кондуктор и возница отправились с лошадьми в Пернов… Одним из пассажиров был мой старый знакомый, банковский артельщик Пох, с которым я и побеседовал минут десять… Что касается другого путника, он как будто старался скрыть лицо капюшоном… Это показалось мне подозрительным, и я решил выяснить, кто этот человек…
— Ты лишь исполнил свой долг, Эк, — произнес майор Вердер.
— Пох, у которого была слегка повреждена нога, — продолжал унтер-офицер, — сел за столик и положил на него сумку с вензелем братьев Иохаузенов… В трактире находилось еще пять-шесть посетителей, и я посоветовал Поху не очень-то выставлять напоказ свою сумку, которая, впрочем, была прикреплена цепочкой к поясу… Затем я направился к выходу, стараясь разглядеть незнакомца, которого Кроф провожал в его комнату. Вдруг капюшон немного съехал, и я на минуту, на одну лишь минуту, увидел лицо, которое незнакомец так тщательно старался скрыть…
— И вам этого было достаточно?
— Да, господин следователь.
— Вы знали его?..
— Да, я часто встречал его на улицах Риги.
— Это был господин Дмитрий Николев?
— Он самый.
— Здесь присутствующий?..
— Так точно.
Учитель, который, не прерывая, выслушал показания Эка, сказал тогда:
— Унтер-офицер ни в чем не ошибся… Верю ему, что он был в трактире, раз он это утверждает… Но если он и обратил на меня внимание, то я лично не заметил его… Да и не понимаю, господин следователь, зачем вам понадобилась очная ставка, раз я сам заявил, что находился в ту ночь в корчме «Сломанный крест»?..
— Сейчас узнаете это, господин Николев, — ответил следователь. — Но сначала Скажите: вы все еще отказываетесь объяснить, какова была цель вашей поездки?..
— Отказываюсь.
— Этот отказ может вызвать неприятные для вас последствия!
— Почему?..
— Потому что ваше объяснение избавило бы правосудие от необходимости привлечь вас к делу в связи с тем, что произошло в ту ночь в трактире «Сломанный крест».
