Мы обошли весь островок. Он был невелик, всего метров сто в длину, около сорока в ширину. Лава, похоже, всюду была довольно однородной. Но я старался взять побольше образцов из разных мест. Может быть, последующий химический анализ покажет что-нибудь интересное.
Вот здесь надо взять пробу. Похоже, что это габбро...
А это вроде вкрапления диорита, да еще кристаллического!
Я трудился несколько часов, отрываясь на миг, чтобы жадно глотнуть холодной воды и стереть пот со лба — точнее, размазать грязь по всему лицу.
— Ну, теперь надо осмотреть батискаф, — сказал Базанов. — Начнем с верхней палубы.
Работы нам предстояло немало. Верхняя рубка была украшена в нескольких местах глубокими вмятинами — видимо, в донном иле, обрушившемся на нас, попадались и обломки скал. Один иллюминатор покрылся трещинами, но воды не пропускал, в шахте было сухо.
Самые серьезные разрушения обвал причинил верхней палубе. Винты вертикального движения, как и опасался Базанов, оказались погнутыми, покореженными, лопасть у одного из них оторвало совсем. Оборвало, конечно, как паутину, все леера и погнуло стальные стойки. Сорвало антенну. Забило липкой грязью динамики акустической системы.
— Да, крепко тебе досталось, — угрюмо сказал Базанов, еще раз осматривая покореженную палубу с высоты рубки.
Похоже, печальный вид повреждений причинял ему прямо-таки физическую боль. Но тут же он качнул головой, словно отгоняя мрачные мысли, и уже совсем другим, деловитым тоном сказал:
— Ладно, глаза страшат, а руки делают. Первое, что нам надо, — это установить связь с «Богатырем». Они там переживают больше нашего.
— Антенна ведь сорвана.
— Пустяк. Ты в детстве змеи запускал когда-нибудь?
— Кажется. А что?
— Придется удариться в детство и запустить в небо хорошего змея на проволоке. Вот и будет антенна. Да еще какая — хоть с Эйфелеву башню высотой.
Я восхищенно посмотрел на него. Но Базанов, словно не желая замечать моего восторга, полез в люк.
— Пошли. Начнем с передатчика.
Рация никак не хотела работать. Базанов бился с ней больше часа. Казалось, все было нормально: передатчик включался, загорались лампы, а связи нет.
— Чего он хочет? — бурчал Базанов, закурив сигаретку и задумчиво поглядывая на непокорный аппарат. — И наверняка пустяк какой-нибудь. Так, контактик где-то нарушился. Ладно, придется действовать испытанным способом...
Мы уже знали этот способ: разобрать до винтика, а потом собрать.
Расстелив на полу кусок брезента, Базанов неторопливо и методично начал разбирать рацию.
Я решил помочь ему и потянулся за какой-то деталью. Но он решительно отвел в сторону мою руку.
— Нет уж. Видели, как ты мотор чистишь. А что такое непрошеная помощь, знаешь? Это просто помеха.
— А что же делать нам, командор? — взмолился я.
— Спать.
— Ладно. Только предпочитаю на воздухе. И на твердой земле, — подхватив спальный мешок, я направился к люку.
— Боишься, как бы твой островок не украли? — хмыкнул Базанов. — И ты, Мишель, отправляйся с ним, хватит возиться с пробирками, никуда они не денутся. Пойди поспи на свежем воздухе с Серегой.
— Я посплю, только здесь, Константин Игоревич. Нельзя прерывать наблюдения. Тут у меня одна идейка намечается...
— Идейки идейками, а все-таки приказываю спать.
Мишка вздохнул, послушно лег на матрасик возле стенки, однако поставил, как я заметил, у себя под самым ухом будильник. Вот неугомонный парень! К чему такие подвиги?
А я... Базанов потом рассказывал о том, что увидел, выглянув из люка: я расстелил спальный мешок прямо на серых камнях «своего» острова, забрался в него, блаженно пробормотал: «Тепленькая земля-то», — и тут же отчаянно захрапел...
8
«20 августа, 05.30. Координаты по-прежнему неизвестны. Рацию пока привести в порядок не удалось. Облачность сильная, без просветов, звезд не видно, определиться не удается...»
Открыл я глаза, лишь когда к очередному расталкиванию добавился какой-то весьма аппетитный запах. Приоткрыл один глаз и увидел неподалеку горящий с победным гудением походный примус, а на нем — большую кастрюлю. Вкусный запах, несомненно, шел из нее!
Возле кастрюли колдовал Константин Игоревич, а Мишка, присев на корточки, дергал и встряхивал меня, словно я был не современным Колумбом, а какой-то тряпичной куклой.
— Не делай мне искусственного дыхания, я не утонул, — сердито сказал я, садясь и отталкивая Мишку в сторону.
— Вовремя проснулся, — проворчал он, — а я-то уже собирался тебе уши тереть, как заснувшему алкоголику. — И с восхищением добавил: — Ну и здоров ты спать! Целый день, как сурок, это же надо уметь, правда, Константин Игоревич?
Только теперь до меня дошло, что наступил вечер, кругом темно.
— Вы меня плохо будили...
— Мы его плохо будили! — фыркнул Михаил. — Да ты даже не проснулся, когда ракеты пускали. Тебя атомным взрывом не разбудишь.
— Попрошу без выпадов. А зачем пускали ракеты?
— Самолет пролетал.
— Врешь. — Я вопросительно посмотрел на командора.
Константин Игоревич молча кивнул, наливая мне полную миску превосходнейшего, густого горохового супа.
— Высоко шел, над облаками, — проговорил он, усаживаясь по-восточному возле гудевшего примуса.
— А рация? — спросил я.
— Рация пока бастует...
Холодный ветер разгуливал над моим островком. В затянутом облаками небе не светилось ни одной звезды. В этой кромешной тьме особенно громко и нелюдимо шумел океан.
Базанов при свете фонарика расстелил на камнях спальный мешок и забрался в него, кряхтя от удовольствия. Мне очень хотелось последовать его примеру.
— А ты что не укладываешься? — словно угадав мое желание, спросил Константин Игоревич. — Или выспался на всю жизнь?
— Спите, я подежурю.
— Да дежурить особенно нечего. Море довольно спокойно. Мы на суше. И Михаил все равно будет просыпаться каждые полчаса, опыты проводит. Так что можешь продолжать досыпать с чистой совестью.
— Да я уже выспался. Так, полежу в спальном мешке...
Но я сказал неправду. Едва забрался в спальный мешок и голова моя удобно устроилась на резиновой надувной подушке, как моментально глаза закрылись и я опять провалился в сладостную бездну непробудного сна.
Спал я так же крепко и безмятежно, как и днем. Но почему-то сразу проснулся в тревоге, хотя Михаил еще даже не притронулся ко мне, а первым начал расталкивать Базанова.
— Константин Игоревич, проснитесь, тревога!
Базанов стремительно сел, сдергивая с себя спальный мешок, и спросил деловым тоном, будто и не спал:
