— Я... я... — пытался что-то сказать ошеломленный Исида.
— Почему не стреляет? — с яростью зашипел Шнайдер.
— Не знаю...
Шнайдер ударил Исиду в подбородок. Тот гулко стукнулся о стену затылком, на мгновение потерял сознание. Шнайдер плеснул ему в лицо остатками чая. Японец открыл глаза.
— Кто тебя подослал, говори?.. Обвести меня хотели? Официантом сделать? А ну говори! ел
— Я не понимаю... — с трудом выдавил Исида.
— Поймешь! — Шнайдер взвел курок. — Кто меня должен был убить? Кто сорвал операцию? Кто тебе писал записки? Ну!
Японец замотал головой, вытер окровавленный рот.
— Кто здесь еще едет?
— Не знаю...
— А вот это знаешь? — Шнайдер выхватил из кармана мандат, ударил им наотмашь Исиду по щеке: — Это знаешь? Кто мне подложил? Хотели, как того барана?
Исида вдруг резко распрямился и головой ударил Шнайдера в живот. Потом сверху двумя руками — по шее. Шнайдер упал на колени, но тут же, схватив Исиду за ноги, что было силы дернул на себя. Тот рухнул, свалил со стола пишущую машинку. Посыпались бумаги, газеты, разбился стакан.
Не помня себя от ярости, Шнайдер ударил Исиду ногой, потом еще и еще...
Александра Тимофеевна распахнула дверь. В пустынном коридоре ветер тихо шевелил белые занавески. Исиды не было! Значит, если бы она выстрелила, никто бы не ворвался в купе, и тогда...
— Боже мой! — прошептала Александра Тимофеевна, холодея.
Она обернулась, и Чадьяров увидел ее бледное лицо с бескровными прыгающими губами.
Фан с недоумением смотрел на «жену».
Поезд замедлял ход. Мимо купе пробежал проводник:
— Стоим две минуты! Просьба не выходить!
Но Александра Тимофеевна, похоже, ничего не слышала. Еще секунду стояла в оцепенении, смотрела невидящим взглядом куда-то мимо Чадьярова, потом сорвалась с места. Дернула ручку двери в купе Шнайдера. Там было заперто.
Александра Тимофеевна вернулась к себе, захлопнула дверь и, рыдая, повалилась на постель.
Когда поезд остановился, Айжан спрыгнула с подножки на перрон. Навстречу ей уже торопились отец и братья. Всю дорогу она вспоминала про Чадьярова, очень хотела еще раз его увидеть.
Старик что-то говорил, обнимая дочь, малыши со всех сторон облепили старшую сестру. Так все вместе они спустились с перрона, перешли полотно за поездом и направились к стоявшей неподалеку повозке.
И тут Айжан увидела того самого человека с бородой, который приходил ночью в тамбур третьего вагона. Он быстро шел по насыпи к головным вагонам. На лице его была видна свежая ссадина, рубашка расстегнута. Видимо, бородатый выпрыгнул в окно, потому что все двери с этой стороны состава были заперты.
Айжан услышала, как зазвонил станционный колокол, ему гудком ответил паровоз. Бородатый заторопился. Клацнув буферами, поезд медленно тронулся. Бородатый побежал.
Сама того не замечая, Айжан машинально пошла за ним, оставив отца и братьев в недоумении стоять у повозки. Она еще не знала, что предпринять, но чувствовала: нужно остановить бородатого или как-то дать знать о нем Чадьярову.
Айжан стала прибавлять шаг.
А поезд набирал скорость. Шнайдер вскочил на подножку первого вагона, остался стоять на ступеньках. И тут, оглянувшись, он увидел девушку, которая, размахивая руками, бежала по насыпи. Шнайдер с беспокойством смотрел на нее, пытаясь понять, зачем она бежит. Вдруг девушка остановилась, кинулась обратно и ловко вскочила в седло стоявшего возле повозки коня.
Помощник машиниста видел и Шнайдера, идущего по насыпи, и бежавшую за ним Айжан. Он даже подозвал к окну машиниста, но тот ничего не заподозрил.
— Ну, отстал кто-то или забыли чего... Делом лучше займись.
Добродушие машиниста успокоило парня, однако он вынул из ящика с инструментами молоток потяжелее и положил рядом с собой.
Оставив в купе плачущую Александру Тимофеевну, Чадьяров вышел в коридор и запер снаружи дверь.
У окна беседовали двое пассажиров-иностранцев. Чадьяров двинулся по коридору и замедлил шаг перед купе Сайто. Там было тихо. Так же тихо было и за дверью Шнайдера. Исиды тоже не видно.
Поезд набирал ход.
— Смотрите, смотрите! — воскликнул один из пассажиров, показывая на окно. — Что вы скажете? Вот дикий народ!
Чадьяров увидел Айжан. Беспрерывно погоняя коня, она мчалась рядом с поездом. Айжан тоже заметила Чадьярова и что-то закричала, показывая вперед. Чадьяров попытался открыть окно, но оно не открывалось.
— Вот так скакать, кричать неизвестно что и зачем, — продолжал рассуждать пассажир, глядя на всадницу. — Инстинкт, дикость. Она ведь и сама не может объяснить, зачем скачет...
Чадьяров все еще пытался открыть окно. Оно не поддавалось.
Айжан начала отставать. Нещадно погоняя взмыленную лошадь, кричала, взмахивала руками, но за грохотом колес ничего не было слышно.
— Да, у всякой нации есть свой предел развития, потолок, — заключил свое рассуждение пассажир. — Не нужно пытаться нарушить эту закономерность. Одни рождены выдумывать и делать машины, другие — вот так, рядом с этими машинами, скакать на диких лошадях...
Последний раз всадница появилась в крае окна и исчезла. Чадьяров уже не видел, как споткнулась под Айжан лошадь, как девушка вылетела из седла, как, вскочив на ноги, пробежала еще несколько шагов за уходящим поездом, а потом упала в отчаянии на рельсы.
А Шнайдер стоял на подножке первого вагона. Он с радостью отметил про себя, что затея сумасшедшей всадницы не удалась. Сейчас для него самым главным было поудачнее соскочить с поезда, похоронив в нем всех остальных. «Их много, а я один» — это был принцип Шнайдера, которым он руководствовался, принимая то или иное решение, и этот принцип был для него святым.
Шнайдер перекинул ногу через перегородку, отделявшую первый вагон от паровоза, уцепился руками за скобу на тендере, подтянулся и спрыгнул на уголь.
Он видел только машиниста — помощника скрывала толстая железная перегородка. Шнайдер вытянул из-за пояса пистолет. Стрелять было неудобно — паровоз сильно раскачивался, — но, взявшись за рукоятку двумя руками, он подгадал и в промежутке между стыками выстрелил. Машинист повалился на рычаги. Услышавший выстрел помощник, здоровенный парень, появился в проеме железной двери и, не целясь, метнул в Шнайдера молоток. Шнайдер выстрелил — брызнули стекла манометра. Вторая пуля попала парню в плечо.
В это время паровоз качнуло, Шнайдер потерял равновесие, его бросило вперед, и раненый помощник машиниста успел толкнуть навстречу Шнайдеру железную дверь. Она сильно ударила его в грудь, пистолет отлетел далеко на уголь...
Чадьяров лихорадочно соображал, что делать. «Пистолет не выстрелил, — думал он, — но жив ли дипломат, неизвестно. Не видно Шнайдера... Нигде нет Исиды... Еще Айжан... Почему она мчалась за поездом?»
