И тогда приблизилась Тана. Протостарцы вернули ей колеса.
— Почему ты в таком горе, звездная гостья? — спросила она. — Ведь ты говорила, что любишь того, кто улетел к совсем другой звезде?
Звездных пришельцев трудно было понять. Оказывается, можно было испытывать такое же горе при виде погибшего, даже не любя его.
Об этом сказала звездная женщина и добавила:
— Я любила не его, но он…
Странно, невозможно разобраться в отношениях существ другой планеты. У Таны была мудрость долго живущей, и она засвидетельствовала протостарцам, что звездные пришельцы не имеют никакого отношения к Восстанию Живых.
Протостарцы были мудры… и гуманны. Они защищали свое право жить вечно, но они не отказывали в этом праве и другим.
Гибель пришельца потрясла застарелые умы, на протяжении великих дюжин дождей занятых только заботой о себе.
Мы, уцелевшие, были прощены. Нам было позволено вернуться на остров. Многие пары смогут теперь иметь детей.
Но все это было не для меня. Не было больше моей Аны, рожденной стать во главе всех матерей, но так и не ставшей матерью…
Я заморозил Ану с помощью уже пущенного по артериям планеты холодильного раствора. Долго стоял я у ее ледяной могилы, рассматривая смутные контуры бесконечно дорогого мне существа.
Я хотел бы лежать с ней рядом во льду. И я уже решился на это, когда встретил звездную женщину.
Она тоже сделала для своего товарища ледяную могилу в виде хрустального куба, в котором его можно было рассмотреть уже без космического костюма, так уродовавшего его. Я был поражен! Неужели Природа в развитии высших своих представителей приходит к сходным формам? Пришельца, скрытого в ледяной глыбе, можно было принять за этанянина!.. Неужели в этом глубокий смысл целесообразностей?
Мысленно я увидел себя в такой же глыбе… и невольно подумал о звездном костюме пришельца. Если он так схож со мной, не могу ли я надеть его костюм?
Новая мысль обожгла меня.
Я обратился к звездной женщине жестами, а когда она включила свою переговорную аппаратуру, попросил у нее разрешения надеть на себя костюм погибшего.
Она пристально посмотрела мне в глаза и спросила:
— Зачем тебе это, смелый АН? — она всегда называла меня так, помня встречу у водопада.
— Смогу ли я дышать с помощью ваших аппаратов? Можно ли их отрегулировать на состав нашей атмосферы?
Звездная женщина снова посмотрела на меня, теперь уже, видимо, о многом догадываясь.
Но я не признавался ей в своем заветном желании. Я слишком хорошо помнил слова погибшего пришельца, что они не должны «ввязываться в наши дела». И он не ввязывался в них, даже погибая…
Женщина звезд не знала настроений среди уцелевших живых. Эт, сам погибнув, оставил после себя гнусную отраву. Он успел нашептать всем, будто у звездной женщины вовсе нет памяти предков, что никто не может проверить это и мы своим Восстанием Живых затеяли безнадежное дело, потому что никогда предки не будут жить в своих потомках.
Теперь, чтобы разжечь вновь Восстание Живых, надо доказать существование памяти предков, доказать на самих живых… Для этого нужно было побывать на Земле, привезти оттуда способ пробуждения наследственной памяти.
Но женщина звезд не должна была этого знать, иначе моя мечта не осуществилась бы.
Я смог надеть на себя костюм пришельца. Женщина звезд так отрегулировала дыхательные аппараты, что я чувствовал себя нормально, хотя и был изолирован от нашей атмосферы.
— Ты рассчитываешь, что мы прилетим к вам еще раз? — спросила она, когда я, скрытый костюмом, с помощью электромагнитного устройства один мог слышать ее слова.
— Разве ты не хочешь вернуться на свою планету? — уклончиво ответил я, но в моем ответе была заключена и моя заветная просьба.
Женщина звезд поняла меня.
Мы, уцелевшие живые, должны были отправиться на летательном аппарате Таны на свой остров. На этом же аппарате предстояло доставить и звездную женщину к ее ракете.
Срок ее пребывания на нашей планете истекал. Главный пришелец, с помощью электромагнитных колебаний сносясь со звездной женщиной, торопил ее возвращение.
Поэтому Тана решила, что сначала доставит звездную гостью к ракете, а уже потом нас на остров.
Нам, еще в состоянии живых, предстояло побывать на ледяном материке. Прежде это не допускалось.
Тяжелое впечатление произвел на меня материк живущих мертвецов. Им не нужны были леса, травы… И потому первым мертвецом среди мертвых, живущих в машинах, был сам материк. В нем, конечно, не успели еще произойти те изменения, которые смаковал Эт, однако гладкая прежде стена набережной стала волнистой, уже изъеденная теплыми волнами. Поверхность материка там и тут была в провалах. Очевидно, своды подледных пустот успели рухнуть.
И подобно единственному на всей мертвой равнине дереву, будто накренившемуся от ветра, возвышалась, грозя упасть, инопланетная ракета, под которой осел ледяной грунт.
Как разительно отличался этот пейзаж от нашего буйно цветущего острова, каким бессмысленным казалось мне вечное существование среди этой мертвой, искусственной природы, в холодных ледяных гаражах, внутри громыхающих машин!..
Главный пришелец ждал свою спутницу. При нем неотлучно находился один из старейших протостарцев, впервые встретившийся ему здесь.
Никто из нас не слышал голосов пришельцев, когда они обменивались первыми словами. Но мы понимали, о чем они говорят, о ком горюют.
И тогда женщина звезд указала на меня. Главный пришелец заинтересовался. Он воспользовался переводной аппаратурой и спросил меня:
— Ты хочешь лететь к другой звезде на нашем корабле?
— Женщина звезд угадала мое желание, - ответил я.
— Что ведет тебя?
Протостарцы слышали и понимали наш разговор. Я не должен был лгать, но в то же время я не должен был выдать затаенной своей мечты.
— Я потерял ту, которую любил, а вместе с ней и желание жить вечно. Пусть вместо меня на острове родится кто-нибудь.
Очевидно, мало суровой мудрости вечно живущих, чтобы оценить мою любовь к Ане, угадать в ней не только тоску, но и верность ее идее бессмертия в поколениях живых.
Протостарцы не выразили никакого протеста.
— Мы не можем гарантировать тебе возвращения, — сказал Главный.
— Моя любовь сильнее расстояний, — сказал я.
— Сильнее времени, — добавила звездная женщина.
Я был согласен с ней.
Потом они говорили между собой на непостижимо низком регистре звуков, недоступных нам.
Впоследствии я узнал: они пришли к выводу, что, беря, меня с собой в полет, не вмешиваются в дела нашей планеты, поскольку мне и здесь ничего не грозило. Они видели в моем путешествии на Землю символ дружбы двух цивилизаций. И они брали меня с собой на освободившееся место.
