— Оттуда, где вы стоите, вы не могли бы меня застрелить, даже если бы у вас был револьвер в руке. Вы не умеете целиться и не умеете стрелять. Вы сумасшедший. Я сообщу о вас в полицию, а сейчас я кладу трубку…
Он быстро пригнулся, ожидая услышать выстрел, и нащупал край шторы, чтобы задернуть ее. Трубку он не положил.
— Ты дурак. Мы могли бы прекрасно все поделить. О господи, мы же сделали это вместе, разве не так? Зачем тебе нужно все портить? Ладно, мы оба были достаточно хитры, так что и разделить надо поровну. Риск у нас был одинаковый, чего же сейчас рядиться? Это нечестно. Я не могу допустить, чтобы все досталось тебе. Постарайся это понять. Поднимись. Я не буду стрелять. Честное слово. Неужели тебе мало половины’1 Мы бы прекрасно повеселились, каждый на свою половину, стали бы друзьями… Ну, как хочешь.
Он положил трубку. Борк задвинул штору и смотрел в щелку. Человек выходил из кабины, перебросив пальто и пиджак через руку — человек примерно его роста в вязаной шапке.
Борк, пригнувшись, побежал за стулом, о котором он думал в течение всего этого разговора. Стул оказался слишком мал. Тогда он притащил стул из кухни — вместе их почти хватало для того, чтобы заполнить пространство между входной дверью и дверью ванной. Потом он сбегал за ночным столиком, стоявшим у кровати, впопыхах уронив на него книги и будильник, Столик Борк вбил меж двух стульев.
Он выключил свет в квартире и стал прислушиваться. Через какое-то время он услышал, как хлопнула дверь в подъезде. Шаги поднимались по лестнице, но миновали его квартиру. Прошло еще время. Борк подкрался к окну, выглянул.
Еще позже он услышал дверной звонок. В «глазок» он увидел незнакомого мужчину, приземистого, смуглого, средних лет. Борк не открыл, и тот позвонил в квартиру напротив. Через плечо у него висела сумка с религиозными трактатами, которые он пытался продать жене соседа.
Около полуночи Борк, не раздеваясь, лег на диван. Чтобы не уснуть, он включил маленький транзисторный приемник.
Утренняя газета, просунутая в щель и упавшая на пол, разбудила Борка в его забаррикадированной квартире. Он осторожно, не включая свет, раздвинул шторы. Потом перебрался через баррикаду и, по-прежнему не зажигая свет, приготовил кофе на кухне.
Утром Борк на все смотрел более оптимистично. Этот человек оставил попытки проникнуть в его квартиру. Паниковать не нужно, он в любом случае что-нибудь придумает. Кофе Борк пил в темноте.
В восемь часов он позвонил по очереди трем слесарям, каждого, судя по всему, застав еще в постели. Все трое ответили: «…только не до рождества».
Борк осторожно разобрал свою баррикаду и прочитал газету. На одной из внутренних страниц был заголовок
«НИКАКИХ НОВЫХ УЛИК В ДЕЛЕ О ДВУХ ОГРАБЛЕНИЯХ БАНКА».
Перед тем как выйти из квартиры, он внимательно осмотрелся, нет ли чего-нибудь такого, что имеет смысл сохранить, взяв с собой. Но решил оставить все как есть.
Дело, из-за которого он вышел, заняло всего пять минут. Он вернулся и сразу заперся. Никто не шел за ним по улице, и никто как будто не побывал в квартире за время его отсутствия. Одако вскоре Борк обнаружил, что дверную цепочку, купленную в скобяной лавке, он не сможет навесить с помощью rex инструментов, которые есть дома. Уверенность в себе, которую Борк почувствовал, проснувшись, начала таять. Он позвонил в скобяную лавку и ответ был таким, какого он и ожидал: «…во всяком случае, не до рождества». А скоро нужно было идти в банк.
Борк подумал, не позвонить ли в банк и сказать, что он не может прийти, но сообразил, что ведь этот человек уже был в его квартире и ничего не нашел. Оглядевшись в последний раз по сторонам, Борк пешком пошел в банк; у него не было ощущения, что за ним кто-то следит.
Только он сел в свою кассу, как Берг объявил:
— А вам письмишко.
Борк забрал у него конверт и пошел обратно на свое место, стараясь не привлекать внимания. Он сразу узнал печатные буквы на конверте.
Клиентов было слишком много — некоторые из них, судя по любопытным взглядам, которые они бросали на Борка, пришли только из-за него. Лишь около одиннадцати наступило затишье, и Борк смог вскрыть конверт. На нем не было никаких штампов. В конверте лежал листок бумаги со словами «ЗАДУМАЙ ЧИСЛО». Больше ничего. Он быстро сунул записку в карман и огляделся. Никто на него не смотрел. Он вытащил записку, разгладил. И только тут заметил надпись на обороте, очень мелкими буквами: «Как насчет встретиться и найти решение?»
— Кто-то хотел с тобой поговорить, — сообщила Мириам, когда Борк вернулся после перерыва на ленч. — Похоже, он был в шутливом настроении.
Не спросив, что она имеет в виду, Борк сел на свое место.
Зазвонил телефон, голос был, несомненно, тот самый.
— Это я.
Мириам наблюдала за ним, улыбаясь.
— Почтальон что-то тебе принес, неправда ли?
— Никаких затруднений не будет.
— Ага. Значит, мы не совсем одни? Или мы все еще боимся магнитофона? Может быть, мы смотрели в последнее время слишком много детективных фильмов? Хорошо, я хотел только сказать, что нам нужно бы встретиться и откровенно поговорить. Лицом к лицу. Так не может продолжаться, правильно?
— Просто положите в конверт, заполнив обычный приходный ордер. Чек перечеркните.
— Ну вот, опять. У тебя талант импровизатора. Я до сих пор восхищаюсь хладнокровием, которое ты проявил тогда в банке. Сначала спрятал от меня деньги, потом воспользовался всеобщим смятением и ушел чистым — никто ничего не заметил. И, наконец, по телевизору выступил, сумел притвориться честным человеком. Мне это понравилось. Ну, я не для того позвонил, чтобы тебе комплименты сыпать. Надо встретиться.
— Конечно, сэр. У нас это принято. До свидания, сэр.
Телефон опять зазвонил — чуть ли не до того, как Борк положил трубку.
— О господи, да ты ненормальный. Неужели ты думаешь, что я теперь отстану?
— Нет, это банк. Вы неправильно набрали номер.
После работы все попрощались за руку, пожелали друг другу счастливого рождества. Борку вдруг показалось, что он уже вне этого круга банковских служащих — Корделиус, Берг, Симонсен, Мириам — потому что знает о себе нечто такое, чего не знают о нем другие.
По пути домой Борк выбросил письмо в канаву.
Вещи в его квартире были все перевернуты. На кухне — сброшенные с полки кастрюли и сковородки, ящики письменного стола выдвинуты и опрокинуты, даже подушки остались без наволочек, рубашки и белье валялись на полу… У Борка в буквальном смысле потемнело в глазах, и он стал тереть их носовым платком.
