Грохот разрывов и обильно сыпавшийся на них песок мешал генералу отчитывать его.
Баженов мысленно согласился с генералом относительно морального фактора как оружия, но что касается изучения опыта обороны полка — решил поговорить с Сысоевым…
Ни командир полка, ни командир третьего батальона, в котором числился разведчик Грицай, ничего не знали о его трофее. К утверждению Баженова, будто Грицай вспомнил о нем только в госпитале, не только комдив, но и комполка и комбат отнеслись скептически. Разве можно верить тяжелораненому?
Одно было достоверно: раненый старшина Грицай полз из окопа боевого охранения, от пулеметной точки, — вот она отмечена на схеме — на стыке двух полков.
— В окопе боевого охранения, как объяснил мне майор Сысоев со слов Грицая, должен находиться один трофей. Второй он тащил с собой, но его ранило, и он потерял сознание.
— А сейчас эта пулеметная точка действует? — спросил генерал. По пути сюда он неоднократно приказывал командиру полка вызывать огонь той или иной огневой точки в интересовавших его направлениях. Эту огневую точку — станковый пулемет в боевом охранении — генерал считал весьма важной. Он приказал дать из этого пулемета две очереди. Комполка поспешно перечеркнул карандашом на карте изображение стрелкового пулемета и окопа боевого охранения на западной опушке рощицы и объявил боевое охранение погибшим.
— А пулемет?
— Наверное, подбит.
Вот это «наверное» очень рассердило генерала.
— Почему брошено оружие?!
Из опроса начало выясняться, что во время вчерашнего наступления пулемет еще работал. После отступления на прежний рубеж связь с боевым охранением не смогли установить. Трое посланных туда погибли в пути.
— Вы утверждаете, старший лейтенант, что трофей Грицая находится именно в окопе боевого охранения, где на карте обозначен пулемет? — карандаш генерала коснулся перечеркнутого изображения.
— Так утверждал Грицай.
— Отлично. Сейчас же отправляйтесь в эту точку! Если пулемет действует, дадите две коротких очереди. Заберите трофей и возвращайтесь обратно.
Комполка попробовал отговорить от безнадежной, по его мнению, попытки: светло, противник не пропустит. Генерал повторил приказ и обрушился на комполка. Тот уж не рад был, что вмешался.
Баженов вышел из блиндажа и остановился.
Итак, подумал он о себе в третьем лице, старший лейтенант Баженов отправляется на выполнение задания. Старший лейтенант Баженов постарается, чтобы генералу и штабным коллегам не пришлось краснеть за него.
Уж если погибать, то с музыкой… Но какого черта у него покойницкое настроение?! Главное — применяться к местности, как наставлял Барущак. И нечего воображать себя героем.
Комбат провел его в свою землянку. Это был кусок окопа, точнее — ответвление от него, углубленный аппендикс, прикрытый сверху гремя рядами бревен и землей. У входа на корточках пристроился телефонист. На узких нарах сидел адъютант комбата и что-то писал.
Комбат договорился по телефону с артиллерийским и минометным командирами, чтобы те прикрыли огнем продвижение Баженова, и подал ему каску. Баженов протянул ему свою пилотку.
Комбат сказал, что в окопчике со станковым пулеметом, куда направлялся Баженов, должны еще быть и бойцы. Хоть комполка сгоряча и перечеркнул точку на карге и хоть связи с ней нет, она отлично помогает отбивать атаки гитлеровцев: ведет фланирующий огонь и отсекает пехоту от танков. Фрицы несколько раз пытались подавить пулемет, занять окопчик. Но, во-первых, — перед окопом минное поле. На нем подорвался гитлеровский танк и сгорел. Из-под него, по-видимому, и постреливает снайпер. Во-вторых, перед окопчиком и сгоревшим танком наша артиллерия, когда надо, ставит неподвижный заградогонь. Да и отсюда пресекаем огнем все попытки гитлеровцев захватить окопчик. Так что неплохо бы подкинуть ребятам хоть «сидор» с хлебом, консервами, табаком и флягой воды. Как смотрит на это старший лейтенант?
— Тогда я маневрировать не смогу.
— Шинель, автомат, полевую сумку — оставьте. Только мешать будут. И пистолет тоже нужен вам, как щуке зонтик.
Баженов запротестовал.
— Ну, разве что для спокойствия духа. Суньте в карман пару «фенек». Карманная артиллерия — самое верное
дело. Наш «политик» просил передать бойцам вот эту газету с последними новостями.
Баженов отдал шинель, автомат, полевую сумку. Гранаты Ф-1 сунул в карман брюк. От «сидора» отказался, но табак три индивидуальных пакета и газетку сунул за пазуху.
— Комполка приказал дать вам на дорогу сто граммов… чтобы глаза не дрожали.
Баженов отрицательно покачал головой.
— Легче будет, — настаивал комбат: — Проверено. Огонь уж больно сильный. Два часа назад я послал туда бойца. Рядом с ним разорвалась мина. Ну, думаю, накрылся! А он Вдруг поднялся во весь рост и пошел, будто на свидание с милой; ну, его и срезали…
— А как лучше — ползти или бежать?
— Одним махом вам нельзя: мишень большая. Лучше от укрытия к укрытию. Только прячьте все тело, а то снайпер пришпилит. Долго не лежите — минами накроет. Из окопа сами посмотрите и сами решите. Пошли?
— Пошли!
Окоп был неполного профиля. Баженову пришлось идти согнувшись и стараться не наступать бойцам на ноги. Опершись спиной о стенку окопа, одни дремали, другие курили. Только наблюдатели были начеку.
Комбат привел Баженова туда, где окоп круто поворачивал влево и вниз, к Днепру. Пулеметная площадка была пуста. Пулемет стоял на дне окопчика, прикрытый шинелью. Рядом с ним спал пулеметчик.
— Долго разглядывать нельзя, снайпер снимет, — предупредил комбат. — Выглянул — и назад.
Две каски чуть высунулись над окопчиком. Протянулась указующая рука. Баженов увидел неровный, будто мятый лист бумаги, травянистый скат, а метрах в ста — начисто срубленную снарядами рощу. За ней и находился окоп боевого охранения.
— Неправильно двигаться к нему днем! — не удержался комбат.
— Что-то далековато расположили охранение. Не по-уставному.
Комбат усмехнулся, вынул из сумки листок и нарисовал окоп противника, окопчик боевого охранения, точку их стояния.
Когда Баженов уже один поднялся в третий раз, над его головой, дунув ветром, промчался рой пуль.
— Хорошо, когда патронов много, знай — пали! — с завистью заметил комбат, но Баженов не разделял его восторгов. Он переменил место наблюдения. В двадцати метрах он заметил отличную ложбинку, поросшую травой, в сорока — большой камень, в шестидесяти — бугорок, потом — поваленный ствол старого дуба. Вот бы где отдохнуть! Но за стволом уже «отдыхали» два трупа. Пристрелянное, видать, место. Так шаг за шагом Баженов намечал себе путь.
