Он кивнул, даже не взглянув на бандероль, которую она положила на стойку.
— Книги, — сказал он.
Она подтвердила и попросила наши водительские права, затем повела наружу, где в тени дерева стоял наш автомобиль.
— В нем, пожалуй, не так комфортно, как в обычном седане, — сказал Уорд, как будто извиняясь, — но, черт возьми, в такой стране лучше не рисковать.
Он открыл дверь и бросил бандероль с книгами на заднее сиденье вместе со своими вещами.
— Осмотрите машину, пока я проверю, есть ли у нас инструкция и все прочие нужные бумаги.
Девушка уже доставала документы на автомобиль из отделения под приборной панелью.
— Какие тут дороги? Я так думаю, плохие.
Я обходил джип вокруг и заглядывал вниз, проверяя состояние резины и глушителя.
— Вдоль побережья дорога хорошая, везде гравий с гудроном. Съезд на Кахамарку к северу от Трухильо, так что около шестисот километров пути сможем ехать быстро.
На одометре значилось 62805, но это в километрах, не в милях. Кузов автомобиля был в грязи, кое-где в ржавчине. Я поднял крышку капота.
— А что за дорога в горах? — поинтересовался я. — Нам нужно пересечь первую гряду, судя по карте, которую вы мне показывали.
— Родригес говорил, там полный порядок. Гравий, пока не выедем с прибрежной равнины на горные склоны. Дальше грунтовка, но достаточно неплохая. По ней ежедневно ездят тяжелые грузовики, так что она не может быть совсем плохой.
Я закончил осмотр электропроводки и шлангов системы охлаждения.
— Тогда беспокоиться не о чем, — сказал я, закрывая капот.
Кивнув, он внес залог, снова в долларах, и передал мне ключи.
— Вы поведете, о’кей?
— Buen viaje!
Одарив нас ослепительной улыбкой, одетая в яркий форменный костюм девушка деловито удалилась обслуживать следующего клиента — крупного американца в широкополой шляпе, прячущей в тень его морщинистое лицо.
Отель, в который мы направились, находился в центре города. То была кошмарная поездка — вокруг все неслись как сумасшедшие, непрерывно гудя. А еще было жарко и влажно, испарения повисли над домами, словно облака так отяжелели от влаги, что нуждались в твердой опоре.
В отеле, где останавливалась Айрис Сандерби, швейцара не оказалось, но женщина-администратор подтвердила, что она уехала на машине в девятом часу утра в воскресенье. Она это запомнила, потому что видела, как та отъезжала, а для сеньоры ее положения необычно водить самостоятельно, без сопровождающего лица.
Уорд говорил с администраторшей, все время вполоборота глядя на распахнутые входные двери, мимо которых в жарком солнечном мареве непрерывным потоком шли люди. Его бдительный взгляд метался от двери к лифту, как будто он ждал чьего-то появления. То же самое было и в аэропорту, и я подумал, что он отчасти надеялся на то, что Айрис Сандерби вдруг появится из толпы. Теперь меня это беспокоило, но у такого человека, как Уорд, нельзя взять и спросить, не боится ли он. Я чувствовал, что он очень напряжен.
Это продолжалось, когда мы отъехали от отеля, но мое внимание тогда было сосредоточено на дороге.
— Поверните там на углу направо, — неожиданно сказал он, резко оборачиваясь, чтобы взглянуть на отель.
— Тут надо прямо, — сказал я.
Я посмотрел в отеле, как ехать к Панамериканскому шоссе.
— Я знаю, все равно поверните. Поворачивайте, черт возьми, здесь!
Сзади нас загудели, когда я резко вывернул руль, не просигналив поворот.
— И еще раз направо.
Он хотел, чтобы я, объехав квартал, припарковался в пятидесяти метрах от отеля.
— Зачем?
Сразу за нами ехал автомобиль.
— Делайте, как я сказал.
Автомобиль все еще был рядом, когда я притерся к бордюру недалеко от входа в отель. Тогда он проехал дальше — молодой индеец за рулем изрядно битой американской машины. Очень медленно проезжая мимо, он пристально на нас смотрел. Через пару секунд он тоже припарковался, прямо у входа в отель.
— Быстро! Станьте сразу за ним!
Открыв дверь, Уорд в мгновение ока выскочил из салона еще до того, как мы остановились. Индеец тоже вылез из своего авто и пошел к заду своей машины. Уорд молниеносно схватил его за руку и потащил мимо меня.
— Вперед!
Дверь позади меня распахнулась, и парень повалился на сиденье.
— Вперед, поехали!
Испанская речь хлынула рекой, когда я сдал назад и выехал на проезжую часть, втискиваясь в поток транспорта. Я не знал, что нужно делать. Поведение Уорда мне было непонятно, поэтому я просто сосредоточился на том, чтобы выехать за город как можно быстрее.
— Вышвырнем его где-нибудь на Панамериканском шоссе, — сказал Уорд у моего левого уха.
— Что все это значит?
Мне было слышно, как индеец пытается вырваться у меня за спиной.
— Боже мой! Нельзя же такое делать…
Мы приближались к большому перекрестку, светофоры не работали, движение регулировал полицейский. Он махнул, чтобы я проезжал, так что мне даже не пришлось снижать скорость.
— Отпустите же его! — крикнул я.
Но Уорд не ответил. Он говорил с индейцем, отрывисто задавая ему вопросы по-испански.
Это продолжалось все то время, пока мы выезжали из Лимы. Голос Уорда иногда звучал резко и обвиняюще, иногда угрожающе тихо. Индеец бормотал ответы, иногда на своем родном языке.
— Он из Пуно, — сказал Уорд в какой-то момент. — Тринадцать тысяч метров над уровнем моря, на берегу озера Титикака. Говорит, что у него на содержании женщина с двумя мальчиками и ему нужны деньги. Я его не виню, — прибавил он. — Если бы я жил в таком захолустном городе, как этот, с инфляцией двести процентов в год, или какая она там у них, я бы тоже брался почти за любую работу, лишь бы платили в твердой валюте.
Мне пришла мысль, что в молодости Уорд, скорее всего, так и поступал.
— Что у него во рту?
Я мельком глянул на лицо индейца в зеркало заднего вида, плоское, почти круглое, с широкими скулами, почерневшими зубами и узким разрезом темных глаз, делавшим его похожим на монгола. Его гладкие волосы были черны как смоль, а правая щека вздулась от чего-то, что он держал во рту.
— И запах какой-то, — сказал я.
Уорд засмеялся.
— Это ерунда по сравнению с тем, как вы для него, скорее всего, пахнете. А вообще, то, что он жует, это кока. Листья кокаинового кустарника. Они все их жуют. Это притупляет чувство голода. Жаль, в детстве я не знал про коку, — прибавил он.
— А что, вы пробовали?
— Конечно пробовал. Но я был там, где растет мак, поэтому начинал с гашиша и тому подобных вещей. Это не то. Но кокаин, нет, скажем, лист коки… Если правильно с ним обращаться, то от него много пользы. В начале века был человек, который сделал из него эликсир и разослал всем коронованным особам в Европе, папе римскому тоже. Им всем понравилось. Ничего лучше, по их мнению, они никогда не пили.
