— Это была слониха, которую Эйб называл Салли, — перевела Мери рассказ Димы. — Они сидели в скалах и ждали нас, но пришло это стадо. Его вела Салли. Она вышла на открытое место, и Эйб не смог удержаться: выскочил со своей камерой… Дима попытался остановить его, но Эйб и слушать ничего не хотел. Слониха подошла к воде, и, что самое странное, она, кажется, не возражала против присутствия Эйба. Он стоял прямо перед ней, когда она начала пить и обливаться водой, их разделял только ручей. И в этот миг она развернулась, посмотрела вверх вдоль ущелья и затрубила. Слоненок появился из кустов сзади, он пошел на зов матери, Эйб оказался у него на пути и получил шлепок хоботом.
— Я сам виноват, — Эйб снова закрыл глаза и с трудом приподнялся на локте. — Я забыл, что у нее есть еще один слоненок. Она была такая спокойная, пока не почувствовала опасность. Кажется, она понимала, что я не хочу причинить ей зла, что я безоружен. Я очень рад, что Дима не выстрелил… А это больно, когда шину накладывают? — спросил он Мери. — Я ужасный трус.
— Всего одно мгновение, — быстро ответила она. Однако мгновением не обошлось. Эйб кричал и кричал, а мы втроем держали его. Потом он, слава богу, лишился чувств и перестал вырываться. Мери вся взмокла. Она села на корточки и осмотрела обмотанную полотенцем шину.
— Надеюсь, все правильно. Прежде я вправляла кости только животным, и обычно мы давали им наркоз… Далеко ли до Лойангалани? Там есть взлетная полоса, и если над нами пройдет самолет… Где карта?
Я достал ее из сумки. До оазиса Лойангалани было добрых шесть миль.
— Он столько не пройдет.
— Надо пройти. Или мы его понесем. Необходимо как-то доставить его в больницу.
Мы двинулись в путь, как только Эйб очнулся. Я хотел бросить всю аппаратуру, но он не желал и слышать об этом, а Каранджа вцепился в пленку и камеру так, словно они были ему дороже пластмассовой канистры с водой. Мы шли медленно, с частыми остановками; Эйб мучился, но шагал сам. Жара усиливалась, озеро мало-помалу приближалось. Труднее всего оказался спуск с нижних склонов: на переход через старое лавовое поле мы потратили больше часа. Солнце жгло немилосердно, ветер нес пыль, температура повысилась градусов до ста[3]. Потом начались длинные песчаные дюны. Эйб был на грани обморока и всю дорогу спотыкался, хотя мы поддерживали его с боков. Вдали уже виднелись поломанные пальмы вокруг оазиса и обгорелые до черноты домики без крыш — туристский лагерь и итальянская католическая миссия, как сказал Дима. На равнине под нами виднелась взлетная полоса, на шесте все еще висел пожухлый метеофлюгер. Над самой водой летали стаи черных птиц.
Упала ночь, а вместе со звездами появились москиты, и мы дремали лишь урывками. Наконец Каранджа и Дима принесли рыбу, уже очищенную и выпотрошенную. Мы зажарили ее на костре, насадив на колючие ветки.
Внезапно из-за пальм появилась черная фигура. Каранджа схватился за ружье. Мы вскочили на ноги.
Это был Мукунга. Он протянул нам сверток пальмовых листьев.
— Подарок от Тембо. Мясо крокодила.
Ван Делден стоял лагерем в семи милях к северу от нас, в бухте Эль-Моло. Я помнил ее по карте — мелководный заливчик напротив маленьких островков.
— Ndovu? — Мукунга кивнул. — Да, в бухте Эль-Моло есть слоны, целое стадо. А на севере еще больше. Тембо говорит, они едят водоросли. Много слонов плещется на мелководье вдоль всего берега.
— Кэрби-Смит знает об этом?
— Да, Алекс знает. Он перебазируется в Лойангалани.
Луна исчезла, черные тучи нависли над оазисом, когда мы направились на север по ухабистой дороге. После того как мы пересекли люггу, ветер ослаб. Здесь уже была растительность, по большей части колючие деревья, из-под колес взлетали мелкие птицы, похожие в свете фар на кузнечиков.
Сидевший впереди Эйб обернулся к Мери и спросил:
— Это охотничий грузовик? Как они его заполучили?
— «Экспроприировали».
— А люди в нем? Это были африканцы?
— Да, четверо. Он высадил их у колодца.
— Значит, Кэрби-Смит переходит в Лойангалани? — спросил Эйб.
— Во всяком случае, так сказали охотники. Они должны были снять лагерь сегодня на рассвете.
— Тогда почему их тут нет?
— Вероятно, из-за дороги. Мукунга сказал, что возле Сиримара по лавовым полям проехать невозможно. Землетрясения уничтожили несколько бетонных дорог, построенных миссионерами на самых непроезжих отрезках. Возможно, они просто застряли.
— Холм Мертвых, — сказал Мукунга, когда мы проехали косу, усеянную древними захоронениями.
Мы остановились и увидели ван Делдена, который стоял, будто пророк в суровой каменистой пустыне; его седые волосы реяли на ветру, ружье он положил на плечо и держал за ствол.
— Это ты, Тото? Я боялся, что ты потеряешься, — в его голосе звучала любовная нотка.
Тут Мери начала рассказывать ему про руку Эйба.
— Здесь был самолет? Его надо доставить в больницу.
— У американских летчиков и без меня дел хватает. — Ван Делден осмотрел шину. — Хорошо наложена. В Лойангалани все равно приземлиться нельзя, пока не стихнет ветер.
В грузовике была аптечка, и ван Делден сделал Эйбу укол антибиотика, после чего мы улеглись спать, защитившись от ветра низкими каменными брустверами, сложенными собственными руками. Земля была очень жесткая, но я заснул почти мгновенно. На рассвете меня разбудили голоса: Мери спорила о чем-то с ван Делденом.
— …Скажи ему, чтобы убирался со своей бандой обратно к ущелью Южного Хорра.
— Если б ты сам поговорил с ним по-хорошему, без угроз, попытался бы условиться о каком-то лимите…
— Мы с ним говорим на разных языках.
— Ты просто ненавидишь его. С тех пор, как мама…
— Довольно, Мери. — Тут он увидел меня и смущенно произнес: — Сходите, пожалуйста, к озеру за водой.
Я добрался до черного лавового берега. У воды был щелочной привкус. Я хотел раздеться и окунуться, но, когда начал наполнять канистру, в воде мелькнула какая-то тень, и поверхность озера засеребрилась от всплесков. Чуть дальше по берегу валялось долбленое каноэ и три бревна. При моем приближении «бревна» поднялись и заскользили на коротких лапах к воде, злобно шипя. Каноэ же оказалось бревенчатым плотом, скрепленным ремнями.
Когда я вернулся, в закопченном котелке кипела вода и Мгоме, сидя на корточках над сложенным из камней очагом, варил кукурузную кашу. Мукунга ощипывал двух гусей, подстреленных вечером.
И тут раздался внезапный взрыв птичьего крика. Ван Делден схватился за ружье. Мы все повернулись и посмотрели на косу, над которой неугомонно сновали птицы. Их что-то спугнуло. Из-за холма вышел слон.
