Тот шёл рядом в грачиной шинели с белой повязкой на рукаве, всё время беспокойно оглядываясь и поглядывая на портик довоенного клуба, где в тени пузатой колоннады чернели фигуры часовых, точно бронзовые статуи, литые так давно, что окислились до прозелени.
«Впрочем, отчего же? Может быть», — нахмурился оберстлейтнант.
Хотя особой уверенности в том, что «именно так и есть», у него не было. А именно, вполне могло статься, что отряженные в конвой шутце береговой артиллерии разминулись с полицаями местной комендатуры, посланными забрать задержанную, — чаще всего им и поручались подобные мелочи оккупационного режима.
«Но почему артиллеристы забрели в такую даль, куда и Гретель с Гензель в тёмном лесу не забирались? — прищурил единственный пока глаз полицай-комиссар. — Да и особой согласованности с полицией что-то не наблюдается…»
Он отметил, как снял со сгиба локтя винтовку гефрайтер и подтянулся фельдфебель, как-то странно заступив собой арестованную. А та, напротив, — подалась вперёд, прикрыв рот краем тёплого платка — не иначе как тайком говоря что-то своим конвоирам или даже растолковывая.
«Неужто они её понимают? — все больше дивился Эрих. — Вроде как всех русских, более-менее знающих немецкий язык, давно уже взяли на учёт?»
Впрочем, более удивляло другое. Всё походило на то, что встреча с полицаем была для конвоиров не самой приятной неожиданностью. А уж неожиданностью — так и наверняка.
Мёльде завертел головой, болезненно морщась и выискивая вокруг. Но ничего и, главное, никого, кого бы можно было отрядить на выяснение обстоятельств, поблизости не было. Не станешь же посылать единственного часового в дверях клуба выяснить — что, собственно, происходит? И уж тем более какую-то дебелую штабную девицу с надменной миной Моны Лизы, курившую на ступенях.
Эрих решился уже было сам подойти. Но понял, что и быстрым шагом не успеет, а уж трусцой бежать? А вдруг ничего несуразного не происходит, вдруг и комендант, и командир батареи в курсе, что делают их подчинённые? И живо пересказанное ими недоразумение станет лишь поводом для анекдотов о паранойе полицай-комиссара?
Эрих запнулся уже на последней ступени.
Возничий тем временем со скучающим видом освободил козлы от насунувшегося деревянного лома, усадил на них женщину, разрешив задачку козла, волка и капусты, и стал заворачивать савраску недобрыми тычками в морду.
И только тут Мёльде заметил поодаль его…
«Donnerwetter!» — скрипнул зубами полицай-комиссар, заметив в перспективе «Войкофф-штрассе» нахохлившуюся фигурку в офицерской шинели с белым лацканом, с фуражкой, покрытой башлыком, абсолютно несвойственным форме одежды вермахта.
— Donnerwetter! — повторил уже вслух Мёльде.
Неприязнь эта была долгой, можно сказать, заскорузлой.
Такой башлык во всём округе, то есть в прифронтовой полосе, мог носить только один персонаж, — бывший полковник Русской императорской армии, уберегший свой лейб-гвардейский башлык ещё со времен Брусиловского прорыва.
Жарков. Штандартенфюрер СС (SS Standartenfuehrer) И. Жарков. Абвергруппа (Abwehrgruppe) штаба «Валли»…
По данным советской контрразведки, со времени оккупации Крыма, абвергруппы, приданные полевым частям, из оперативных подразделений войсковой разведки и контрразведки трансформировались в стационарные, — в так называемые резидентуры. По причине, что оккупация случилась как-то «не так, чтобы уж совсем, и не так, чтоб уж окончательно…», Крым так и не вошёл в сферу действия гражданского оккупационного режима, а оставался в ведении военных властей. Поэтому при штабе командующего войсками Вермахта на полуострове была создана своя главная резидентура — «Крым» (Krim), к каковой и принадлежал бывший царский полковник.
Горный тренировочный лагерь разведшколы абвера «Эски-Меджит»
— Кажется, сейчас у нас будет продлённый сеанс, — насторожился командир разведчиков, защёлкнув сверху ствольной коробки очередной магазин. Он уловил нарастающее надсадное ворчание автомобильного двигателя. — Где ж вы, суки, прятались? — беззлобно и даже равнодушно как-то удивился Сергей, оборачиваясь на пороге, с которого доселе безнаказанно и методично расстреливал фрицев в мечети.
Немцы и впрямь появились с внезапностью пресловутого чёрта из табакерки.
По извилистому просёлку заплясали в предрассветном тумане блики маскировочных фар. И вот уже длинная очередь из «пилы Гитлера» отогнала партизан от парадного хода. Пришлось прыгнуть за каменные плиты крыльца, залечь, а потом и вовсе перебежать за какую-то древнюю арбу, скроенную из достаточно крупных, грубо струганных жердей.
Сергей с ходу опрокинул арбу набок ударом кованого ботинка и оглянулся в сторону проулка.
Его давно уже смущали и малочисленность часовых у лагеря и автоколонны, и отсутствие усиленных патрулей на окраинах, где им по определению должно быть, когда личный состав собран в одно место, точно раки в корзину сползлись — только из воды выдерни.
«Что это, ловушка? Но не слишком ли жирная приманка для ловли партизан — целая “корзина” немецких солдат? Это ж не румыны, не татары тем более, — драгоценная арийская кровь. Нет, в такой расточительности немецкое командование до сих пор замечено не было, значит, — Сергей хмыкнул, лязгнув затвором «Шкоды», — значит, ларчик открывается куда проще. Караул у них был, только не простой, а мобильный, моторизованный. Обычный приём, когда не хватает сил, чтобы прикрыть слишком большую территорию. Точно как у нас было в 41-м, когда немецкие десанты по всему побережью мерещились. Сидели в готовности рвануть, где зашевелится…»
Словно в подтверждение его догадки, из-за угла саманной коймы вынырнул приплюснутый нос броневика с запаской на скошенном рыле и со станковым пулемётом на турели промеж тёмных глазниц амбразур.
Разумеется, борта пятиместной «Лоханки» были обвешаны привилегированной частью караула — немцами в куцых камуфляжных плащах без рукавов, анораках. Татарская разношерстная братия семенили нестройной гурьбой сразу сзади, не отставая, но и не поспешая особо «поперед батьки в пекло».
— Дай-ка бутылочку, — обернулся Сергей.
Володя бережно, двумя руками, вынул пузатую коньячную бутылку с длинным горлом, заткнутым тряпкой фитиля. Пахнуло керосином.
— Самопал, конечно, — скептически фыркнул Хачариди, невольно припомнив заводской коктейль «КС-5» с ампулой белого фосфора в резиновой пробке. — Ну да за неимением выбора…
Он клацнул крышкой бензиновой зажигалки.
Бутылка, кувыркаясь огненным колесом, унеслась в ночь. Раздался глухой звон. Несмело встрепенулся огненно-жёлтый мотылёк, и вдруг с хрипом, словно внезапный порыв ветра, взвился огненный смерч, вычернив контуры охваченного пламенем вездехода. Подхватив пулемёт за верхнюю ручку на уровень живота, Сергей сыпнул в самую гущу заметавшихся с воплями фигурок длинную очередь.
