Николай Асанов - Волшебный камень

Нестеров вернулся к столу, спросил:

— Но ведь есть же у Иляшева какие-то надежды? Иначе он не пошел бы с тобой!

Суслов как будто только и ждал, чтобы с ним заговорили об этом поиске. Он отложил вилку, сердито сказал:

— Я бы этого Палехова вздернул на самой высокой сосне и спросил: «А видите ли вы теперь ваш вольфрам, Борис Львович?» Черт знает что! Сначала разогнал экспедицию, а теперь следы заметает. Саламатова испугался!

— Расскажи! — требовательно попросил Нестеров.

Всю наигранную резкость с Суслова как рукой сняло. Он теперь просто злился, злился на задание, на Палехова, но не было в его голосе той неприятной усмешечки, которая так действовала на Варю. Подперев голову рукой, он задумчиво сказал:

— Ничего не знаю. Иляшев принес в райком какие-то инструменты, сделанные из сплава с большим содержанием вольфрама. Палехов их видел. Но если есть инструменты — им, говорят, веков пять, не меньше, — так значит, где-то есть и рудник, из которого родичи Иляшева брали металл и руду. Можешь ты себе представить самородный вольфрам? Ведь плавить-то его пять веков назад не умели? И вот надо его найти.

Он ковырнул жаркое с такой злостью, словно перед ним была неподатливая руда, потом швырнул вилку и уставился на Нестерова:

— Нет, ты мне скажи: как же я буду искать, если даже приблизительных данных о том, где это место находится, нет! Я говорю: «Давайте сколотим отряд, пригласим Иляшева». А Саламатов отвечает: «Иляшев на это не согласится. Это против их родовых обычаев. Вот если он сам покажет места…» А если он их тоже не знает? И Палехов дрожит, хвостом крутит… Черт знает что!

— Я бы пошел, — как бы в раздумье сказал Нестеров. — Если бы мне кто-то сказал, что он видел камень у черта на куличках, я бы все равно пошел. Местные люди больше и лучше знают свой край. Вспомни-ка историю открытий. Большинство признаков, да и самих месторождений указаны были местными людьми… — Он говорил все так же спокойно, как будто для самого себя. — Вот в семнадцатом веке медеплавильщик Дмитрий Тумашев искал приправы для меди на Мурзинке и нашел там цветные камешки, а с этого началась история уральских самоцветов. Студент Линдер в тысяча восемьсот девяносто третьем году купил у какого-то башкира кристалл топаза, а на поверку вышло, что это алмаз… В тысяча восемьсот тридцатом году крестьянин Белоярской слободы Максим Кожевников нашел первые изумруды. Один из них, весом больше ста каратов, был преподнесен императрице и оценен по тем ценам свыше шести тысяч золотых рублей, а Кожевникову только и дали что на водку, однако находка-то его…

— Боюсь, что мне и на водку не перепадет! — криво усмехнулся Суслов. — Тут, брат, не драгоценный камень, а всего-навсего руда, да еще проблематическая. Постой, постой! — вдруг вскинулся он с каким-то злобным подозрением. — А что ты так меня уговариваешь? Или я тебе мешаю в экспедиции?

— Опомнись, Иван! — резко остановил его Нестеров.

— Нет, в самом деле? А? У всех какие-то секреты, все чего-то недоговаривают. Может быть, и ты тоже? Сговорился с Саламатовым, а Палехов по приказу секретаря согласен своего ближнего загнать хоть в пещеру львиную…

Он переводил взгляд с Вари на Сергея, и Сергей понял, что Суслова опять охватила злая блажь. Сергей покачал головой и вышел из комнаты. Услышал окрик Вари, но не ответил.

Следом простучали ее шаги. Она не захотела оставаться с раздраженным Сусловым и ушла. Нестеров, прислушиваясь к ее шагам, вошел в комнату, рассеянно оглядел рюкзак и пустой чемодан, который так и стоял с открытой крышкой. Нет, напрасно он обиделся на Суслова. Надо было утихомирить его, нельзя отпускать его в таком злом настроении… Но его-то самого никто не успокаивает! Вот перед ним пустая, холодная комната. Он тоже один. И комната эта стала такой холодной именно после того, как из нее ушла Варя…

Дверь за спиной открылась. Он обернулся. Варя стояла на пороге.

— Ты подсказал Саламатову отправить Суслова?

Он не ответил. Глядя на нее, он думал о том, что за полтора года Варя очень изменилась. Лицо ее стало суше и теряло привлекательность, когда она сердилась. Да мало ли что могло произойти за полтора года! Вот может же она подозревать его в том, что он ходил жаловаться к Саламатову, что он хотел убрать Суслова с дороги.

Взгляд ее упал на увязанный рюкзак, на пустой чемодан.

— Что это?

— Завтра мы уезжаем.

— А я?

— Не знаю.

Она опустилась на стул у двери, уронив руки на колени, и Сергею снова стало жаль ее.

Но он пересилил жалость, отвернулся и начал упаковывать геологические карты верховьев Нима, которые когда-то снимал, надеясь быстро вернуться. С тех пор прошло полтора года. Завершить эту работу должна была Варя — ей он оставил нимские алмазы. Что сделала она?

— Там нет алмазов, — тихо сказала Варя. — Мы в прошлом году исследовали всю долину реки.

— Плохо исследовали.

— Мы шли, пока можно было проталкивать илимки[19], пока могли карабкаться лошади. Неужели ты думаешь, что мы не хотели найти их?

Она говорила тихо, покорно.

Сергей увязывал рюкзак, стараясь не глядеть на нее. Он боялся, что ее покорность обезоружит его скорее, чем своеволие и гнев. Что-то хрустнуло в мешке. Варя поднялась, спокойно сказала:

— Ну что ты туда наложил? Дай я… — И она начала перекладывать поклажу, давая какие-то деловые указания, которых он не слушал и не понимал. — Надо взять масла, концентраты надо уложить сверху, а дополнительный запас патронов вниз.

Но он думал о другом — о том, что вот так же, после долгих слез, она помогла ему собрать нехитрый багаж солдата, когда он уезжал в армию. Так же, как сейчас, хлопотливо заметила, что нет у него ниток и иголок, и принесла из своей комнаты.

Переложив вещи по-своему, она вспомнила о всех мелочах, которые понадобятся ему в путешествии. Сходила к завхозу, выписала дополнительные продукты — северный паек, — принесла их вместе с Федоровной, которая опять стояла у двери и громко вздыхала, уговаривая Сергея повременить с путем-дорогой.

За стеной слышалась негромкая брань. Там хлопали двери, туда вносили седельные кисы[20], продукты, инструменты, — там собирался Суслов. Но Варя ни разу не взглянула в сторону соседней комнаты, она не слышала бранчливого голоса Суслова. И Сергей благодарно подумал о том, что ничто не утрачено, все будет хорошо, когда он вернется.

Она постучала к нему утром. Федоровна торжественно принесла на подносе завтрак. Они вдвоем посидели за столом, разговаривая о пустяках, как будто решили до его возвращения не касаться ни прошлого, ни будущего. Варя помогла Сергею вынести вещи к подводе.