врать. Своим… Меня мало интересуют игры Предвозвестников и я присягала не им.
— Я тоже, сестра… Я тоже. Но увы — мы в этих играх не игроки, а пешки. И я понимаю какой интерес уважаемому Силусу в расследовании Валента. Но что ему надо сейчас? Это ведь он стоял за нападением? Он хотел смерти пленника, а сейчас пытается завершить начатое?
— Нет… Ему нужен «Лембент»?
— Священный Меч Лонга здесь? Но как… — Аргус глубоко задумался, — О нет… То есть пленник все таки был Ересиархом и Силус думал, что «Лембент» сможет убить его раз и навсегда? Если так, то вынужден признать — ему удалось меня одурачить.
— Нет. Предвозвестник Якобус считает, что это — некий магистр Альва.
— Альва?
Вскочив, Аргус заметался по хранилищу делая в замысловатые пассы руками и разговаривая сам собой обрывками фраз. Потом рухнул на скамью и смачно припечатал лоб ладонью.
— Старый дурак в самолюбовании своим, якобы, умом, пропустивший очевидное! Ну конечно! Клочок одеяния!
— Что?
— Мы просто неверно интерпретировали улику, сестра! Конечно же! Он не просто так принес его с собой. Это было его знамя! А мы пошли по ложному пути и он, разумеется, не стал нас поправлять. О Всемогущий — теперь понятно, отчего Альва так на меня смотрел! Как на неразумное дитя, которое с важным видом объясняет, что флюгер показывает ветру откуда дуть!
— Простите Ментор, но я запуталась…
— В вещах пленника мы нашли заминированный портсигар с кусочком ритуального одеяния Кингхолдского Предвозвестника и решили, что это означает, что пленник шантажирует его!
— Он вырезал кусок из одеяния? — удивленно попятилась Ливия, — Но как такое осталось незамеченным?
— А оно не осталось незамеченным! Был огромный скандал! Но это произошло несколько веков назад!
— Постойте! То есть вы имеете в виду того самого магистра Альву?!
— Да! Когда Предвозвестник Максимиллиан заменил Орден Чистых своей личной гвардией, Альва проник в крипту главного храма и вырезал лоскут из его одеяния. Прямо на седалище!
— Но зачем?
— Унизить Максимиллиана и доказать, что его гвардия никуда не годна, и не спасет его от гнева Ордена и Альвы.
— Это сошло ему с рук?
— Да. Деятельность Максимиллиана угрожала расколом. Шрам от отпадения Залесья был совсем свеж, так что Верховный Магистр и остальной высший клир закрыли на это глаза. Правда, это окончательно укрепило Альву в мыслях о собственной вседозволенности…
— Но вы сказали, что это было века назад?
— Да.
— Разве он мог прожить так долго?
— Вы находитесь в архиве, которым управляет существо видевшее расцвет Империи.
— Думаете Альва был Тауматургом? Владел секретами Имперского Культа?
— Этот пункт имелся в числе обвинений.
— Обвинений? Его судили?
— Да. В рядах Церкви было много неоднозначных личностей, однако Альва затмевал их всех. Например притчей во языцах является его молитва. Когда ему намекнули, что для магистра ордена он редко бывает в храме, Альва пришел туда и сказал примерно следующее: «Привет! Это я! И если Тебе интересно, то у меня все хорошо. Но не волнуйся: если понадобится помощь — я дам тебе знать».. Ну а кроме того, Альва любил выпить, имел, по некоторым сведениям, до двадцати любовниц и регулярно упражнялся в злословии в адрес как духовной так и светской власти, так что, естественно, терпение высшего клира однажды лопнуло.
— Я больше удивлена, что его так долго терпели.
— Наш орден считается воинским. А как воин Альва был хорош. В молодости его, за скверный характер, отправили в пограничную крепость которой командовал рыцарь Ортен, известный своей трусостью и малодушием. Под его началом была неполная сотня бойцов, которых прислали потому, что дезертировать оттуда было некуда. Это чтобы понимать уровень гарнизона.
Когда крепость осадило полуторатысячное войско тамгалитов, Ортен, считая сопротивление безнадежным, решил капитулировать. Альва скинул его со стены когда он пытался договорится с тамгалитами об условиях сдачи, сел на коня, и сказав: «Если Ты ждал возможности совершить чудо, то вот она! Советую её не упустить…», атаковал противника увлекая за собой остальных. Они прорубились через осаждавших и имели все шансы уйти, но Альва развернулся и ударил тамгалитам в тыл, прорвался обратно к крепости, которую те уже начали грабить, обнаружил там их предводителей, обезглавил и с головами надетыми на пику атаковал снова, обращая все войско в бегство. Потери Ордена в этом бою составили два десятка человек, причем семерых зарубил сам Альва наводя дисциплину.
— Впечатляет.
— Да. Естественно, такого рубаку решили держать поближе и всего за три года он снискал себе славу человека который может достать кого угодно, причем во всех смыслах.
— Но как он при такой репутации стал магистром?
— Не было других претендентов. Как метко подметил брат Грюссан в своем сочинении: «Было три типа людей: „Боящиеся Альву. Боготворящие Альву. Убитые Альвой.“. И всех трёх было поровну»..
— Очень колоритная личность… Странно, что я так мало про него не слышала.
— Магистр-еретик. Наш орден не очень любит вспоминать об этом, да и остальные тоже.
— А вы? Вы же относитесь к Альве не так как остальные? У вас глаза горели, когда вы о нем рассказывали.
— Это верно. Поймите меня правильно — я не симпатизирую ему и его методам. Но в чем-то разделяю его взгляды… Альва считал веру ступенью, встав на которую мы поднимаемся выше, а главной задачей ставил познание, понимание того, кто мы, какова наша цель в этом мире. И именно это, а не интерес к имперскому культу или толпы любовниц, были главным пунктом обвинений.
— Нарушение постулатов о непознаваемости Всемогущего?
— Да.
— А вы с ним согласны?
— Отчасти… Я считаю, что для понимания абсолюта нам потребуется абсолютное количество знаний и, следовательно, бесконечное количество времени, так что, как видите, сестра, я не еретик и с тезисом о непознаваемости Всемогущего согласен. Но это не значит, что мы должны отказаться от познания и замкнуться в раз и навсегда сформулированных догматах. Я тоже считаю, что они должны быть ступенями вверх. А как можно подняться по лестнице, если тебе не дозволено даже обсуждать её, не то что попирать ногами?
— Вы очень откровенны, — улыбнулась Ливия.
— Учитывая, что все фиксируется? Ну… Моя честность не раз выходила мне боком, так что гнев сильных для меня вещь привычная и я её боюсь куда меньше, чем укоров совести. Тем более, что мне показалось, я увидел в вас родственную душу. Вы ведь тоже одержимы познанием?
— Скорее пониманием. Мне, как Видящей, доступно то, что не видят другие. Я хочу понимать, что я вижу. И как я это делаю. В детстве мне достаточно было слов: «Это
