На своем этаже, помимо своей, я нашла еще три спальни. Одна из них была оформлена в розовых девичьих тонах, и я решила, что здесь останавливается Нилима, когда приезжает навестить мистера Кадама. Вторая спальня тоже была гостевой, но более мужской по цветовой гамме и обстановке. При каждой спальне имелась своя ванная комната.
Войдя в последнюю комнату, я первым делом увидела стеклянные двери, выходившие на мою веранду. Эта спальня была обставлена гораздо скромнее предыдущих. Я не нашла здесь ничего, кроме мебели из все того же полированного красного дерева: ни мелочей, ни безделушек. Одни голые стены, и даже ящики пустые.
Может быть, здесь спит Рен?
Заметив письменный столик, стоявший в углу, я подошла к нему и увидела на полированной крышке плотный листок кремовой бумаги и чернильницу со старомодной перьевой ручкой. На листочке красивым каллиграфическим почерком было написано:
Келси Дурга валлабх
Бхуми-ке-ниш-гупха
Раджакия Муджулайн Мохар
Сандеша Дурга
Рядом с чернильницей лежала зеленая лента для волос, подозрительно похожая на мою. Я заглянула в гардеробную, но не обнаружила там ничего — ни одежды, ни коробок, ни вещей.
Я спустилась вниз и остаток дня провела за изучением индийской культуры, религии и мифологии. Мне не хотелось ужинать одной, поэтому я ждала до тех пор, пока у меня не заурчало в животе. Мистер Кадам все не возвращался из банка. Рена тоже нигде не было видно.
После ужина я поднялась в свою комнату и нашла Рена на веранде, где он любовался закатом. Я робко приблизилась и остановилась у него за спиной.
— Привет, Рен.
Он обернулся и без всякого стеснения стал разглядывать меня. Его взгляд медленно-медленно заскользил вниз по моему телу. Чем дольше он смотрел, тем шире расплывалась его улыбка. Наконец его взгляд, проделав обратный путь, неспешно вернулся к моему пылающему красному лицу.
Рен вздохнул и низко поклонился мне.
— Сундари… Только что я стоял здесь и думал, что на свете нет ничего прекраснее сегодняшнего заката, но я ошибался. Вот ты стоишь здесь в лучах заходящего солнца, а твои волосы и кожа сияют так, что ни один мужчина не способен… сполна налюбоваться ими.
Я поспешила сменить тему.
— Что значит сундари?
— Это значит «прекраснейшая».
Я снова вспыхнула до корней волос, а Рен рассмеялся. Он взял меня под руку и повел к садовым креслам. В этот момент солнце скатилось за деревья, оставив небу последние мгновения догорающего апельсинового заката.
Мы снова сели, но на этот раз Рен устроился рядом со мной на садовых качелях и взял меня за руку.
Я смущенно сказала:
— Надеюсь, ты не рассердишься на меня за то, что я сегодня осмотрела весь дом, включая твою комнату?
— Я нисколько не возражаю. Уверен, моя комната показалась тебе наименее интересной.
— Не угадал, меня очень заинтересовала записка, которую я нашла у тебя на столе. Это ты написал?
— Записка? Ах, да. Я просто наскоро записал несколько предложений, чтобы не забыть, что сказал Пхет. Там написано что-то вроде: пророчество Дурги, пещера Канхери, Келси — избранница Дурги и тому подобное.
— Ах, вот что… Я… я еще заметила ленту. Это моя?
— Да. Если она тебе нужна, можешь забрать.
— А зачем она тебе?
Рен пожал плечами, и мне показалось, что он смутился.
— Я хотел оставить себе сувенир, какую-нибудь вещицу на память о девушке, которая спасла мне жизнь.
— Вещицу на память? Как в старину, когда прекрасные девы дарили свои носовые платочки рыцарям в сверкающих доспехах?
— Точно, — улыбнулся Рен.
— Тебе следовало бы подождать, пока Кэтлин немного подрастет, — натянуто пошутила я. — Она будет настоящей красавицей.
— Кэтлин? — нахмурился Рен. — Из цирка? — Он покачал головой. — Но избранница Дурги ты, Келси. И даже будь у меня возможность выбрать девушку, которой суждено спасти меня от проклятия, я бы все равно выбрал тебя.
— Почему?
— По многим причинам. Ты мне нравишься. Ты интересная. У тебя приятный голос. Мне кажется, что ты способна увидеть личность даже под тигриной шкурой. Когда ты говоришь, у меня такое ощущение, будто ты произносишь именно те слова, которые мне нужно услышать. Ты умная. Ты любишь поэзию, и еще ты очень привлекательная.
Я не смогла удержаться от смеха.
«Я? Привлекательная? Да он это не всерьез!» Мне ли не знать, что я во многом была обычной серенькой мышкой. Я никогда не интересовалась последними направлениями в мире косметики, стильных причесок или модной, но неудобной молодежной одежды. Кожа у меня была бледная, а глаза настолько темно-карие, что казались черными. Честно говоря, самым привлекательным в моей внешности была улыбка, которая очень дорого обошлась моими родителям, да и мне самой — проходить три года в металлических скобках, это вам не жук чихнул.
И все-таки я была польщена.
— Что ж, Принц Очарование, я разрешаю вам оставить эту вещицу на память обо мне. — Я ненадолго замялась, а потом тихо сказала: — Знаешь, я ношу эти ленты в память о маме. Обычно она расчесывала мне волосы и заплетала косички, пока мы с ней болтали.
Рен понимающе улыбнулся.
— Теперь она будет мне еще дороже.
Мы помолчали, а затем он снова заговорил:
— Келси, завтра мы отправимся в пещеры. Днем там всегда много туристов, поэтому нам придется дождаться вечера, чтобы начать поиски пророчества Дурги. Мы прокрадемся в парк со стороны джунглей, а значит, нас ожидает большой пеший переход, так что надень новые туристические ботинки, которые мы тебе купили. Они в твоей гардеробной, в коробке.
— Здорово. Что может быть лучше, чем разнашивать новые туристические ботинки в знойных индийских джунглях! — пошутила я.
— На этот раз путь будет гораздо легче, тем более что даже новые туристические ботинки намного лучше, чем твои кеды.
— Как ни странно, я искренне привязалась к своим кедам, поэтому возьму их с собой, на тот случай, если натру ноги вашими чудесными ботинками.
Рен вытянул перед собой свои длинные ноги и скрестил голые ступни.
— Мистер Кадам соберет сумку со всем, что нам может понадобиться в пути. Я позабочусь о том, чтобы он оставил место для твоей старой обуви. Тебе придется отвезти нас в Мумбай, а оттуда до парка, потому что завтра я снова буду тигром. Я знаю, тебе не нравится наше движение. Поверь, мне очень жаль, что приходится доставлять тебе такие неудобства.
— О, нет, это еще мягко сказано: мне «не нравится» ваше движение! Тут люди вообще не понимают, что такое водить машину! Они все сумасшедшие!
