Когда стало темнеть, толпа вошла в помещение, вливаясь через двойные стеклянные двери своим могучим, похожим на змею телом и заполняя все внутреннее пространство. Она напугала Джерри, а ведь он любил многолюдье. Однако к этой массе он не принадлежал и не желал этого. Продолжавшая вливаться толпа отделила от себя кусочек и оставила около Джерри. Он быстро поднялся и вынул свой пистолет с иголками. В эти минуты ему захотелось, чтобы у него было оружие с множеством пуль дум-дум. В ответ он увидел лукавую улыбку Части, которая, как в зеркале, тут же засветилась в многолицей толпе, повернувшей к нему все свои головы.
Джерри несколько раз мелко вздохнул, на его глазах появились слезы, когда он стоял вот так, глядя толпе в лицо.
Часть села там, где сидел Джерри, и тут он узнал ее:
— Шэйдс? — вопросительно прошептал он.
— Кто? — прошептала в ответ Часть.
— Шэйдс!
— Нет.
— Кто ты?
— Что?
— Ты!
— Нет.
Джерри выстрелил Части в белое горло. Капли крови образовали ожерелье вокруг плоти. Толпа задохнулась и пришла в движение. Джерри принялся проталкиваться сквозь толпу. Она распадалась и вновь смыкалась позади него; так он оказался в самом ее центре. Однако теперь, когда он попытался пробиться, она мягко подалась, наподобие стенок желудка, но не распалась, а начала давить навстречу.
Он пустил в толпу еще несколько иголок, а потом прорубил и проложил себе дорогу к двери. Снаружи был большой спокойный «дюзенберг». Выбравшись на улицу, Джерри заплакал, обернулся и увидел сотню белых лиц, и все они с одним и тем же выражением пристально смотрели на него через стекло.
Дрожащий, с ощущением тошноты, он влез в машину и завел ее. Толпа не пошла за ним, но лица продолжали, поворачиваясь, следить за ним, пока он не скрылся из виду.
Джерри собрался с чувствами лишь к тому времени, когда выехал на Трафальгарскую площадь. Он не собирался сдаваться, пока не испытает еще и «Пирушку».
У входа, где струился мертвенный неоновый свет, он услышал музыку. Мелодия была замедленная, спокойная, монотонная, погруженная в себя. Джерри осторожно шагнул вниз по ступеням. Прожекторы были направлены на сцену, где сидела группа с тяжелыми взглядами, образуя собой непонятный холмик вокруг инструментов. Пианотрон издавал глубокие, звучные тона, надрывая струны.
В самом центре стояла усталая пирамида из плоти, которая двигалась в такт медленной музыке, оставаясь почти неподвижной, и температура вокруг нее была ниже нуля.
Быстро же, подумалось Джерри, до такого не должно было дойти, пока ему исполнится хотя бы срок. Какой же он был дурак, что помог мисс Бруннер ускорить процесс! Он остался без опоры.
Знала ли мисс Бруннер, что это с ним произойдет? Как давно она включила его в свои планы? Насколько серьезным элементом ее программы он был? Он ведь был наверху, на вершине, — тогда, в самом начале, когда он только встретил ее. Значит, она — что же, поумнела? Либо он недооценил ее.
— Вы потеряли преимущество, мистер Корнелиус, — произнесла она сзади него.
Он повернулся и увидел ее, стоящую на верхней ступеньке, с ногами, открытыми настолько, насколько позволяла тесная юбка; зачесанные за уши длинные рыжие волосы открывали ее острое лицо с открытыми маленькими острыми зубками.
— У вас есть выбор, — объявила она и простерла руку по направлению к пирамиде.
— Где Марек?
— Там же, где Димитрий. И Дженни.
— Он не умер в доме?
— Он никогда не умрет.
— Вы не захватите меня, как других, — на его лице появилась нервная усмешка.
— Хорошая попытка, но у вас может получиться даже быстрее. Я не стану… не как остальных. Обещаю.
Джерри чувствовал, что его вот-вот вырвет. Он попробовал остановиться, однако вынужден был отвернуться: тело его сотрясали мощные рвотные судороги. Джерри почувствовал, как она коснулась его, но был слишком слаб, чтобы стряхнуть ее руку. Голова его раскалывалась, словно от приступа мигрени.
— Выбросьте это из вашей головы, — услышал он голос мисс Бруннер словно издалека, когда она вела его вверх по ступенькам.
Он вел машину, руководствуясь ее спокойными указаниями, и подчинился, когда она посадила его в кабину своего самолета — послушного «Хоукер-Сиддли», служебной реактивной машины.
— Скоро вы будете почти прежним, — пообещала она, когда они летели к Северному Полюсу.
Они опустились на заросшей пойменной равнине, залитой ярким солнцем, похожим на набухший кровью круг над горизонтом. Было жарко, и москиты окружали их плотным облаком, когда она вела его по деревянному мостику над болотом. По дороге к горам она утешала и успокаивала его. Она напитывала его силой через свою руку, которой крепко сжимала его руку. И он был ей вполне благодарен.
— Я переправила сюда весь ваш гардероб, — сообщила она ему.
— Спасибо, мисс Бруннер.
К тому времени, когда они добрались до пещеры, он уже оставил ее руку и последовал за ней живым шагом в ярко освещенную пещеру. Она была обширной, с высокими сводами, хотя и не столь широка и высока, как ему показалось, когда он в первый раз проходил по ней в темноте.
В глубине пещеры были возведены строения, среди которых деловито сновали бригады людей. Пещера стонала всеми голосами различных мощных инструментов, больших и маленьких.
— У вас большой талант, — эти слова стали первым замечанием Джерри с тех пор, как они встретились в «Пирушке».
— Вот, вам уже лучше. И хорошо. Ведь и я уже не кажусь такой угрожающей? — Они продолжали идти.
Пещера с горячим озером была оборудована полом в виде единого листа из пластического материала с крепостью стали. Огромные неоновые светильники рядами выстроились вдоль стен, и толстые трубы извивались между неоновыми лампами, словно Мировая Змея на отдыхе. Рассмотреть крышу, все еще было сложно, в основном потому, что она была закрыта кабелями, трубами, решетками. Казавшиеся гномами в огромной пещере, сотни людей, наподобие муравьев, суетились повсюду.
— Похоже на старый фильм Фрица Ланга[23], да? — Мисс Бруннер остановилась, чтобы оглянуться вокруг.
Джерри не понял связи.
— Или на тот, что получился из «Дела наступают», — и опять связь ускользнула от него.
Она заглянула ему в лицо.
— Я смотрела их еще ребенком, — пояснила она.
Это было первое замечание оборонительного характера с ее стороны — с момента их встречи в «Пирушке».
— Да, я начинаю чувствовать себя лучше, — сказал Джерри, вдруг улыбнувшись ей.
— Не надо быть грубым, — попросила она. — Дай мужчине палец…
