ситуации, какая было вчера. В будущем надо все продумывать и, по возможности, все учитывать – ведь я здесь один, бесполезно надеяться на чью-либо помощь.
– А пока перед сном в «относительно комфортных» условиях, запишу вкратце то, что со мной здесь произошло. Кто знает, может быть, эти записки кому-то когда-то пригодятся. В лучшем случае, они будут напоминать мне самому о самом страшном периоде моей жизни…
Никита достал лист бумаги, подложил под него «руководство», остро заточил мягкий карандаш, подбросил в костер несколько сухих веток – увеличил освещение – и немного подумав, начал:
«24 ноября по просьбе организации, проводящей разработку какого-то месторождения, я прибыл в базовый посёлок.
Всё население его ещё утром отправилось к штольне, откуда на следующее утро за мной должны были приехать на подводе.
Добравшись до «гостиницы», состоявшей из одной комнаты, я проскучал там до конца дня, осмотрев, насколько мог, посёлок.
Вечером обнаружил люк в бетонном полу гостиницы. Спустился вниз. Детально знакомиться не стал, но обратил внимание на дверь в смежную комнату погреба, которую на следующее утро, в ожидании подводы, решил осмотреть.
Ничего интересного там не было…
В конце осмотра сильным толчком захлопнулась дверь в комнату, где я находился. Открыл я её с большим трудом, но выбраться из погреба сразу не удалось, так как люк был завален кирпичами от разрушившейся печки. Тогда я разобрал часть боковой стены и прокопал лаз под отмосткой дома.
То, что увидел на поверхности, ошеломило…
Обстановка, заставила предположить наличие неизвестного, может быть, космического, удара.
Не исключая возможности начала войны, нападения инопланетян или ядерного взрыва любого происхождения, я, захватив свою сумку, ушёл в тайгу.
Однако, обдумывая ситуацию и представив невероятные трудности моей будущей жизни, решил возвратиться и запастись в посёлке необходимыми вещами и продуктами.
Набрал в магазине и горящих домах всё, что могло понадобиться, но когда взвесил, оказалось, что унести я могу меньше половины. Пришлось сокращать. Около саней выпил 3 сырых яйца и съел банку свиной тушенки с хлебом. Добавил к грузу 2 круглых килограммовых каравая хлеба, пакет гречки, кусок сала, пол-литровую банку топлёного сливочного масла и 8 яиц.
С полным рюкзаком и гружёнными санями, общим весом 90 килограммов, я «побежал» в тайгу.
За три дня ушёл от эпицентра катастрофы на 26 километров, «разбросав» по тайге почти половину груза. Подыскав хорошее место, остановился и за следующие три дня подтянул туда весь оставленный груз. Срочно начал подготовку к зимовке.
До начала строительства землянки оборудовал временное спальное место, вырыв траншейку размером 2х1х0,5 метра и разложив на её дне костер. Когда он прогорел, выгреб угли, положил сосновые ветки, подстилку и спальный мешок. Выспался нормально.
Без срочного освоения процесса охоты прожить я не мог и смастерил рогатку, налепив из глины «патроны» и заморозив их. Сделал пику и сразу пошёл с ней на охоту. Случайно и неожиданно для себя подбил глухаря и наелся за все дни.
Утром расчистил площадку для землянки, натаскал на нее хворосту и пошел на прогулку, где … заблудился. Чтобы найти свой хутор, вынужден был прочесывать местность параллельными маршрутами к югу.
В первый день стоянку не нашёл. На следующий день вернулся к начальной точке и обследовал другое направление – на север. Ещё долго бы пришлось ходить, но спасло то, что я наткнулся на затёску, которую сделал во время бегства.
Это событие, убедило меня, что, место для постоянного проживания не годится и надо искать другое – с заметным ориентиром.
Завтра пойду искать новое место.
Увековечив свои похождения, Никита положил перед входом оба рабочих топора: маленький и большой и пику, а за собой – у снежной стенки – заряженное ружьё, забрался одетый в спальный мешок и укрылся сверху полушубком.
Тепло от костра «врывалось» внутрь «спальни», снег, продолжавший сыпать, быстро закрыл щели в крыше. Стало совсем уютно, и Никита, расслабленный положительными событиями дня, уснул, отключившись от окружающего мира.
3ноября. Утром снег прекратился, но огонь он всё же успел загасить и когда Никита еще в темноте выполз из норы, то увидел перед собой белую равнину, а под снегом, в затухшем костре чёрные остатки, не успевших догореть стволов деревьев. Потратив спичку и обрывок газеты, оживил костер, подбросил в него сухие сучья, подвесил на жердь чайник, пристроил рядом сковороду. Извлек из «норки» сумку и «подогнал» к выходу лыжи.
Брелок, прикрепленный на ветку вдали от костра, показывал 8 градусов мороза – то есть было относительно тепло.
Сделал легкую физзарядку, только чтобы размять затёкшие в спальном мешке мышцы. Умылся, смешав остаток воды из термоса и фляжки и добавив в эту смесь для охлаждения немного снега.
Когда вода в чайнике закипела, залил термос и фляжку, позавтракал глухарём и, как только начало светлеть, приладил к валенкам лыжи и просунул руки в обе лямки почти пустой сумки, в боковой карманчик которой раньше положил несколько «патронов» для рогатки. Рогатку сунул в карман полушубка, а два первоочередных «патрона» спрятал за передний отворот шапки, чтобы были под рукой, но не оттаяли.
(1-й, рейс) Закинул за плечо заряженное ружье, взял в одну руку топорик, которому предстояло много работы, определил направление – для удобства точно на юг – и двинулся.
Так как эта дорога, в будущем, должна служить основным ориентиром, разделяя всю территорию на 2 части – западную и восточную – Никита сразу присвоил ей статус «магистральной». По этой причине, решил, что она должна быть прямой, всегда направленной в сторону южного полюса, для чего он будет переваливать через невысокие возвышенности, или очень редко обходить, улавливая на другой стороне возвышенности продолжение южного направления. А чтобы эту магистраль легко можно было найти, через 100 метров сразу с двух сторон, решил делать хорошие затёски…
Однако, зафиксировав три таких интервала, он подумал, что, если на затёсках ставить номера, то выйдя на магистраль, можно сразу и очень точно определить место выхода.
Маркер был при себе: толстый, специально для такого дела, и на очередном дереве, просчитав, сколько затесок оставил без номера, поставил цифру «4»…
Сейчас он уже не бежал от страшного посёлка, не обращая внимания на окружающую обстановку, а очень внимательно смотрел по сторонам, выбирая проходы между деревьями, тщательно выискивая удобные подъёмы или спуски на склонах, подравнивая потом южное направление.
На этот раз впервые он увидел, что лес более чем наполовину состоит из сосны и голых деревьев – лиственницы. Редко встречаются пихты и ели. Иногда попадаются деревья с зеленовато-серой корой, наверное, осина и еще какие-то, названия которых он даже не мог предположить.
Ещё в прошлой жизни Никита узнал, что тонкая кора берёз – береста – может очень хорошо заменять бумагу при разжигании костра; и теперь особенно тщательно высматривал эти деревья, надеясь
