с раздутыми животами, добывая траву и корни.
В Америке уважаемый химик, воспитанный в строгих правилах морали, едва ли смог бы жить в одном доме с голыми людьми, но это были дикари, что-то близкое к китайцам или вообще к каким-то животным, и д-р невозмутимо рассматривал раздутые животы. Его интересовало, сколько день они выживут на таком непитательном и вредном рационе, как трава и корни.
К его удивлению, они продержались куда дольше, чем он рассчитывал. Сначала умерла младшая девочка. Мать с плачем обнимала ребенка и не давала его унести.
— Сейчас будут есть, — предвкушал неслыханное развлечение О’Кенан. Он знаками объяснил казаку, что хотел бы разрезать труп, чтобы исследовать изменения в организме. Попытался объяснить, что тогда удобнее будет и резать мясо для еды, так как могут попасться несъедобные части. Но казак посмотрел на Кенана таким взглядом, что тот спешно решил прогуляться. Ребенка закопали. Ночью д-р Кенан все-таки выкопал ребенка и отнес тело в свою лабораторию. Он успел только разрезать живот девочки и приступить к изучению деструкции органов пищеварения, как в дверь постучали. Д-р спешно накрыл тело какой-то материей, которая называлась «rjadno», и открыл дверь. Казак прошел прямо к столу, стянул рядно и обнажил тело.
С секунду он простоял, меряя глазами фигуру доктора. Тот сник и не знал, что делать.
За него решил казак. Он завернул тело в рядно. Перед этим он показал доктору на разрезанный живот своей дочери. Затем он забрал тело и, выйдя из лаборатории, запер снаружи дверь.
В тот же вечер казак умер. Обессиленный, он, зарыв девочку, не смог дойти до своей хаты. Забрался в канаву у дороги, чтобы поспать часок, а потом пойти в исполком и рассказать о докторе. Но он не проснулся — потеряв сознание, не приходя в себя, он умер в канаве среди выжженного солнцем бурьяна.
Рипс осмотрел помещение: окон не было, дверь из тяжелого железа, видимо, в дюйм толщиной. Выбраться не было никакой возможности. Но у него была с собой еда, и поэтому он взялся пока за изготовление «Альбо». Ему немного мешали работать крысы, они бегали без всякого страха вокруг него, а одна даже попробовала укусить его за ботинок. Рипс только засмеялся, увидев, как ее зубы увязли в грубой американской подошве.
Поймав крысу за спинку, он убил ее, чтобы больше не лезла. Сначала вырезал ланцетом глаза, отрезал нос и поковырял ланцетом череп. Отпустил. Крыса упала на спину, снова поднялась на лапы, снова упала, поползла как-то боком и замерла, не в силах сдвинуться с места. Рипс отрезал ей поочередно все четыре лапки и бросил крысу.
«Будет ей наука не лезть к людям», — рассудил Рипс.
Он работал до вечера; в то время, когда казак умирал в канаве, Рипс решил поужинать и лечь спать. Очевидно, эти дикари сегодня его не выпустят. Он забеспокоился и еще раз оглядел стены и двери. Выбраться без инструментов не было возможности.
В крайнем случае, завтра он подкопает ножом стенку и попытается проделать лаз. Пока что он убрал со стола все рабочие принадлежности, разостлал на столе макинтош и, кляня на чем свет стоит дикарские нравы, лег спать.
Ночью Рипс проснулся, — его что-то укусило. Он зажег спичку и увидел, как со стола соскочила крыса. На полу он увидел еще несколько штук. Это было уже слишком. Он начал швырять в крыс чем попало и, разогнав их, снова уснул. Он не проспал и четверти часа, как снова проснулся от укуса. На этот раз, сколько он ни швырял, крысы не убегали, а только сновали с места на место.
Рипс, немного испуганный, заметил, что их стало больше. Они бегали вокруг стола и откуда-то появлялись все новые и новые.
Он зажег лампу и сел на столе. Придется сегодня бодрствовать. Все равно не дадут уснуть.
Он слез со стола и начал расставлять приборы, решив в крайнем случае поработать. Крысы немного притихли и сбились по углам, но со склада не убегали.
Поработав какое-то время, Рипс снова почувствовал укус. Он взмахнул рукой и схватил крысу. Та впилась ему зубами в палец. Доктор вскрикнул от боли и, отшвырнув крысу, начал искать пластырь. В этот момент его укусили еще и еще. Пришлось снова влезть на стол.
Картина, которую Рипс увидел вокруг, была даже несколько пугающей. Сотни крыс сгрудились по углам, десятки бегали по полу и тут и там пытались взобраться на стол. Увидев Рипса на столе, крысы вышли из своих углов. Теперь Рипс понял, откуда они приходили. У двери виднелась дыра в полу, оттуда вылезали полчища грызунов. Не слишком мужественный Рипс был серьезно испуган — они могли здорово искусать его сегодня. В этот миг одна из крыс вскочила на стол и прыгнула ему на ногу. Рипс нервно сбросил ее на пол, но на столе мигом оказалась вторая, третья, десятки, сотни крыс и начали карабкаться на него.
Отчаянными движениями он сбрасывал их с ног, с одежды, но крысы все смелели. Он отрывал от себя крысу, та кусала его за руку. Уже несколько раз голодные грызуны добирались до его горла. Одну руку Рипс все время держал у лица и каждые полсекунды стряхивал с груди озверевших крыс. Вдруг он ощутил невыносимую боль в затылке. Он взмахнул рукой, потерял равновесие, поскользнулся и, упав со стола на пол, ударился затылком о камни. Как туча комаров, крысы ринулись на его пиджак, рубашку, лицо…
С полминуты он лежал без сознания. Он пришел в себя уже с разорванным горлом. Как израненный зверь, он вскочил на ноги и бросился к столу. По дороге он наступил на крысу, споткнулся и снова упал. В ту же минуту пара крыс снова вцепилась ему в горло.
Голодные крысы с большой охотой обдирали мясо с д-ра О’Кенана, иначе Джима Рипса. Некоторые из них прогрызли упаковку пакетов «Альбо», которая лежала у доктора в кармане, и попробовали препарат. Он так им понравился, что они съели его подчистую. Даже вылизали бумагу. Вообще-то безвкусными были только какие-то места на теле уважаемого доктора, отметины какой-то хвори.
Обладай крысы эрудицией доктора Рипса, они наверняка решили бы, что это следы застарелой венерической болезни.
Глава 9
НОВЫЙ СПОСОБ ЛЕТАТЬ
