— Ты носом, носом дыши, сестренка. Вот так. Глубже дыши. И старайся думать о чем-нибудь приятном. Ничего, тридцать километров не триста, за полчаса долетим. Обернуться не успеешь, а уже под присмотром врачей будешь. Ты только дотерпи, ладно? Очень тебя прошу. Я.ж не акушер, родов принимать не умею. Да и мужик твой, видать, неопытный… Лет-то тебе сколько? Как зовут-то тебя?
— Ох!.. Лиза. Тридцать уже. Не беспокойтесь, я потерплю. Все нормально будет.
— Вот за это молодец! Люблю таких. А то иные в панику ударяются, истерить начинают. Значит, Лиза, говоришь? Хорошее имя. На Линизу похоже. Дочку мою так старшую зовут. У меня ведь трое, у самого-то. Да ты не переживай, и в сорок рожают впервые, и ничего…
Бог миловал. Ни с машиной ничего по пути не произошло, ни гаишники не тормознули, тьфу-тьфу, ни Лизавета рожать не начала. Дотерпела девка, набралась силенок. А может, дите готовилось на свет разумное появиться, с понятием. И посчитало неуместным в таких вот условиях на свет Божий являться. А возле входа в больницу уже и две сестрички поджидали, как по заказу. Видимо, Мишаня позвонил по дороге с мобильного. Лизавета, как в первый раз беременная, да в таком возрасте, на учете стоит, конечно же. Тянуть не надо бы было, лечь на сохранение, и не было бы волнений…
Сестрички суетившегося Мишаню сразу оттерли, чтоб под ногами не путался, и под руки увели Лизавету внутрь здания. А Мишаня, с минуту постояв потерянно и от волнения потирая руки, подошел к кабине и с чувством сказал:
— Спасибо тебе, друг! Никогда не забуду. Богу свечку за тебя поставлю. Сестры говорят, еще бы полчаса, и начала прямо в машине рожать. А теперь вроде как обойдется…
Усмехнувшись, Шамиль щелчком откинул докуренную сигарету.
— Да ладно, чего там? На то мы и люди, чтоб помогать друг другу. Ну, поехал я. Бывай. Сына тебе желаю. Где там девчоночка-то моя?
Мишаня придержал за колено желающего спрыгнуть на землю Шамиля и вполголоса предостерег:
— Слушай, друг. Что-то неладное с этими азиатами. Уж больно хваткие. Не попал бы ты в беду с ними. Они всю дорогу винишко распивали, у них в сумках еще несколько бутылок. И к девочке твоей приставали. Как бы чего не вышло. Я твой должник. Давай-ка мы их на пару шуганем? А если что, и ментам сдадим. Не нравятся они мне. Глаза у них нехорошие. Особенно у этого, веселого.
Нахмурившись, Шамиль все же спрыгнул на асфальт, коротко сказал «подожди», обошел машину и заглянул под тент. Оба пассажира были и впрямь тепленькие, и невооруженным глазом видно. Гульсияр забилась в дальний угол и сидела ни жива ни мертва от страха, с круглыми глазами, в которых так и плескался испуг. Поднявшись на подножке, Шамиль позвал:
— Ну что, сестренка? Давай в кабину, что ли? Место освободилось.
Гульсияр молча затрясла головой, а в глазах такая мольба, что, казалось, зрачки светятся в полутьме кузова. Вместо нее ответил обнаглевший донельзя Таир:
— Да ну, брат. Ей с нами хорошо. Поехали. Она решила с нами остаться.
Пухлый Мугаш противно и плотоядно ухмыльнулся. Похоть от его рожи с заячьей губой так и перла. Ну, все понятно. Только хрен вам, ребята. Не дождетесь, чтобы Шамиль девчушку невинную, да еще Землячку, в беде оставил. Он уже было спрыгнул с подножки, чтобы позвать Мишаню на помощь с его. внушительными кулаками, но заметил под боком у Гульсияр блеск клинка — и словами поперхнулся. Огромный нож в руках Таира мелко подрагивал от напряжения. Или желания вонзить в бок девушке. А глаза ну просто дикие, от такого чего угодно можно ожидать. Стоит только Шамилю поднять шум, и зарежет девчонку ни за понюх табака. А если оставить с ними одну — испоганят, подонки. И он, Шамиль, будет виноват…
— Ну, ладно. Поехали тогда.
И послал Гульсияр долгий взгляд. И подмигнул. Дескать, не трусь, дочка, придумаем что-нибудь. Она девчонка неглупая, должна понять. И поняла, наверное, что в такой ситуации Шамиль только навредит ей, если попытается силой отпить. Но все же тоска в глазах такая высветилась, что у Шамиля сердце дрогнуло. Сказать бы ей по-башкирски, но ведь наверняка эти уроды поймут. А если и не поймут, так насторожатся. А их сейчас беспокоить не стоит. Пусть считают, что водила подобрал себе молоденькую плечевую на трассе, чтоб не скучно ехать было, и особо рогом из-за нее упираться не станет. Но и бросить вот так тоже нельзя, надо как-то ободрить. Мысли в голове лихорадочно вертелись, и ничего хорошего на ум не приходило…
И вдруг осенило, Шамиль даже улыбнулся в усы и, как мог ласково, сказал, унимая противную дрожь в голосе:
— Кызым, а гульчонка я, пожалуй, на волю выпущу, ага? Ну, чего ему томиться? Пусть себе летает.
Таир, подонок, вдруг резко спросил:
— Какого еще гульчонка?
Шамиль безмятежно ответил:
— Да есть там один. Девчушка подобрала на дороге голубенка, несмышленыша, жалко стало. А теперь выпущу, пусть на воле летает.
И снова послал Гульсияр многозначительный взгляд. Та поняла, закивала согласно, даже малость улыбнулась, перебарывая испуг. Вот и хорошо. Теперь девочка знает, что Шамиль-ага в беде не бросит, и будет готова, когда потребуется действовать. А Таир, придурок, так ничего и не понял. Сказал только равнодушно:
— Пусть летает. Гульчонок нам без надобности. Зачем нам гульчонок? Нам и с девушкой хорошо. Ну, поехали, что ли, брат?
Шамиль вслух сказал «поехали», спрыгнул на асфальт, а сам мысленно добавил ставшую знаменитой после фильма «Брат» фразу: «Не брат ты мне, сука черножопая».
Мишаня переминался возле кабины, ожидая Шамиля. Тихо спросил:
— Ну, что? Навешаем козлам? А то я застоялся.
Шамиль, опасаясь, как бы Мишаня и впрямь сгоряча не полез с кулаками, успокоил:
— Да нет, нормально все. Ты иди, не беспокойся. Я сам разрулю ситуацию.
— Точно?
— Точно. Иди, жена у тебя, поди, уже рожает. Удачи.
— И тебе… Вот возьми бумажку. Я тут записал свою фамилию и номер мобильного. Если что…
— Спасибо. Будь здоров.
Запрыгнув в кабину, Шамиль завел двигатель и сквозь рев едва услышал вопрос Мишани:
— Как зовут-то тебя, друг?
Приоткрыв дверцу, Шамиль крикнул:
— Шамиль!
Мишаня радостно замахал рукой:
— Сына твоим именем назову, спаситель!
Махнув рукой, Шамиль крикнул в ответ:
— Не смеши! Лучше Иваном назови! Хорошее русское имя. Иван Михалыч. Ну, будь! Жену и ребенка береги!..
Выруливая к трассе, Шамиль лихорадочно размышлял. Ситуация, блин, сродни проституции. Что делать? Остановиться возле первого гаишника и попросить помощи? Будет тот же вариант, что и с Мишаней, только еще хуже. Эти козлы сейчас под градусом и, заметив человека в погонах, едва ли поведут себя адекватно. Разгоряченные, еще и на мента накинутся, тем более если тот оружие достанет. Адреналин в крови взыграет. А то девчонку в заложники возьмут. Ведь зарежут, гады, глазом не моргнут. Нельзя рисковать. Надо как-то самому, по-тихому. Только бы не опоздать, не позволить девчушку испоганить. Пока по райцентру колесим, вряд ли они к ней притронутся, кричать начнет. А вот когда на трассу выскочим, там все, что угодно, может случиться…
