Неприкаянный дух утонувшей прачки у моста, мимо которого однажды прогуливался Регулус, едва поняв, что тот его слышит, преследовал его полмили, осыпая жалобами на загробную жизнь. Сгусток дрожащего света, круживший между колоннами французского Министерства магии, оказался слепком души секретаря заместителя министра. У этого сгустка тоже был голос, очень неприятный, визгливый и громкий. На счастье окружающих все, за исключением Регулуса, оставались к нему глухи. Также, похоже, никто больше не слышал десятки, а то и сотни голосов, доносящихся из катакомб стоящего на костях Парижа.
Сам мсье Перле сильно обижался, когда Блэк называл его привидением.
— Я потусторонняя субстанция! — говорил он с нескрываемой гордостью. — Призраки боятся уйти за Завесу, они все трусы, а у меня есть веская причина задержаться.
Причиной он считал ни много ни мало разгадку рецепта Философского камня, ибо плох тот алхимик, что не пытался его создать.
— Что же вы будете делать потом, когда секрет камня вам поддастся?
— Пожалуй, я займусь опытами над драконьей кровью, её свойства практически не изучены.
Регулус не стал разочаровывать Перле и благоразумно умолчал о том, что Альбус Дамблдор открыл двенадцать способов её применения ещё в шестидесятых. И всё-таки это забавно: у мертвеца было больше планов на будущее, чем у самого Блэка, только покинувшего Туманный Альбион. Конечно, эти планы никогда не выйдут за пределы пропылившейся лаборатории, но, в конце концов, не всем мечтам суждено сбыться. Даже мудрецы с бородой до колен, верно, скажут, что самые прекрасные грёзы — те, что никогда не воплощаются в жизнь. И они будут правы в превосходстве мечты над реальностью!
— Скажите, мсье, ваш кот — тоже «субстанция»? — Регулус задал давно интересовавший его вопрос и вытащил из кармана маленькое зеркальце. Он поймал им блик ночного светила и направил луч на пол. Нуар завертел головой, наблюдая за лунным зайчиком, потом прыгнул вниз и попытался зажать его лапами.
— Во-первых, — ответил Перле, — я глубоко убеждён, что Нуар — необычный кот. Возможно, он книззл или его помесь с матаготом. Во-вторых, несомненно, живой. Пусть его игра в невидимку вас не обманывает. Всё дело в его кошачьих родичах из Чешира — так сказал мне торговец из Честера, которому я показывал Нуара. А жаль, я рассчитывал, что приручил «денежного кота». (2)
Регулус удивлённо уставился в пустоту, где, судя по недовольным вздохам, клубился его собеседник.
— Сколько же ему лет?
— Нуару? Юноша, сия божья тварь видела казнь бедняжки Жанны.
— Выходит, это не я с тобой играю, — мягко произнёс Блэк, позволив Нуару наконец-то настичь его бесплотную добычу, — а ты со мной, — и Регулус вновь обратился к алхимику: — Это странно. Книззлы столько не живут.
— Кто это сказал? — сердито откликнулся Перле откуда-то из-под потолка.
— Ньют Скамандер. Самый известный магозоолог в мире.
— Вот как… Когда он умер?
— Насколько я знаю, он ещё жив.
Перле разразился нарастающим каркающим смехом. Пузырьки и помутневшие фиалы на столе дружно отозвались дребезжащим звяканьем.
— Ну так вот, мсье Блэк, когда ваш магозоолог умрёт, тогда и поговорим. После смерти на многие вещи смотришь совершенно иначе.
— Вы так считаете?
— Я уверен! Поверьте моему опыту. И даже не спорьте. Не в моём собственном доме! А теперь рассказывайте, по какому поводу я лицезрею вашу кислую мину?
Регулус отмахнулся от вынырнувшей из складок шторы докси.
— Осенняя хандра, только и всего.
— Надеюсь, у вашей «хандры» красивое имя?
Регулус слабо улыбнулся.
— Вы когда-нибудь влюблялись, мсье Перле?
— О, мой друг, эта участь меня счастливо миновала. Хотя однажды по ошибке я пригубил приворотное зелье.
— Вы, зельевар, не смогли вовремя его распознать?
— Зельевары варят, а алхимики творят! — провозгласил дух. — Зельевар из меня всегда был никудышный. Зелье предназначалось шляпнику из «Волшебного колпака», с которым мы собирались в кабачке неподалёку, чтобы сыграть в кости. Оно ничем не пахло, а на вкус не отличалось от гвоздичного масла, к которому я всегда питал слабость. Это было ужасно! Неделю меня мучила бессонница, начисто пропал аппетит, а к ярмарочному дню прихватило живот. Я проболел любовью четыре мучительных дня. Право слово, лучше бы уж подхватил простуду. Слышал, некоторые бедолаги страдают от любовного недуга годами.
Перле, очевидно, истосковавшийся по общению, был непривычно многословен, и Регулус этим пользовался:
— Как вы пришли в себя — приготовили антидот?
Темнота самодовольно хмыкнула.
— Две ложки жабьей желчи по утрам у любого отобьют все плотские желания и романтическую дурь. Вот мой совет: хотите исцелиться — выпейте какую-нибудь гадость и повторяйте каждый раз, когда вас начнёт «знобить».
Регулус рассмеялся, вдыхая пыль. Он посмотрел вниз — туда, где ранее резвился Нуар, но кота уже и след простыл. Его вообще нигде не было.
— Я до сих пор не спрашивал, как вы умерли.
Перле фыркнул.
— Я уж было подумал, что вам неинтересно.
— Ну что вы, мсье, — произнёс Регулус. — Мне говорили, что призраки любят пересказывать жуткие подробности своей смерти, но вы не призрак, даже не полтергейст. Вы — потусторонняя субстанция. Поэтому я не решался приставать к вам с расспросами.
— Благодарю вас. Рад, что вы не забыли, — торжественно откликнулся алхимик. — В знак признательности я всё же поделюсь с вами своей бесспорно животрепещущей историей. Это было ужасно, невообразимо ужасно. Смерть навестила меня в самый обыкновенный день…
*
Особняк Розье в два раза уступал в размере блистательному дому Делакуров. Мадам Стефания — тётка Андромеды из Булони — девятый десяток лет жила в нём со своей овдовевшей невесткой — матерью Эвана, так что Регулус оказался единственным взрослым мужчиной в доме. Семья Розье сильно пострадала во время войны с Гриндевальдом, отличившись тем, что её представители сражались и на той, и на другой стороне. Поэтому Стефания столь тепло приняла у себя Андромеду и Регулуса — она знала, через что они прошли, а Тедди одной улыбкой мог растопить любое сердце, что уж говорить о двух одиноких женщинах, потерявших близких. Они ни в какую не желали выпускать из вида приехавших к ним из Англии родственников, так что все разговоры о покупке собственного дома, поднимаемые Регулусом на семейных собраниях, пресекались на корню.
Ну уж теперь-то им будет некуда деваться, хотя он пока слабо представлял, куда приведёт молодую жену. Габриэль любила Лазурное побережье, тёплый песок Довиля, шум и блеск площадей, яркие фасады парижских кафе.
Душа Регулуса требовала иного: треска поленьев в огромном камине, возле которого можно скоротать время за книгой, сидя в ушастом кресле и почёсывая пузо коту. И путешествовать — увидеть мир, чтобы вернуться домой и долго-долго делиться впечатлениями.
«Маленький старичок», — как-то назвал его Сириус.
— Разве старичок смог бы выхватить снитч из-под носа Харпера с шестого курса? — взъерепенился Регулус в ответ.
— Ты теперь будешь хвалиться этим до окончания школы?
— Не переживай, у меня найдутся и другие поводы.
Ах, если бы только он смог снова услышать своего брата! Хотя бы раз. В их последнюю встречу Регулус разбил Сириусу нос, а сам отделался синяком во всю щёку.
— Ненавижу тебя! — вопили они оба, срывая голос.
— Катись к своему Поттеру!
— Маменькин слюнтяй!
— Неудачник!
— Мальчик на побегушках!
Так получилось, что это ужасное воспоминание было в числе первых из тех, что поддались восстановлению усилиями Миргурда. Сирена не ошиблась на его счёт. Он умел держать язык за зубами и был по-настоящему хорош в своём деле, что не помешало Регулусу пропустить третий сеанс подряд. С восходом он предпочёл лишний раз прогуляться по набережной и к одиннадцати часам аппарировал в Монпелье. Хотелось рухнуть в постель и проваляться до обеда, не думать ни о чём и ни о ком. Увы, возможности осуществить задуманное не представилось.
