С первого взгляда может показаться, что такой план был бы более надежным в гладких скачках. Но в гладких скачках меньше путаницы, потому что лошади переходят из рук в руки довольно редко.
Ни одной из лошадей этот «супердопинг» не давался дважды, по простой, по-видимому, причине: если лошадь после свистка не получает ожогов, рефлекс может ослабнуть. На ее реакцию уже нельзя положиться, ставить на нее рискованно.
Все одиннадцать лошадей выиграли при очень неравных ставках, от 10 против 1 до 50 против 1. Полагаю, ставки Эдамс и Хамбер делали очень разумно, у разных букмекеров, и их крупные выигрыши никому не бросались в глаза. Я не знаю сколько наживал на каждой скачке Эдамс, выигрыши же Хамбера составляют от тысячи семисот до четырех с половиной тысяч фунтов.
Все данные по прошедшим «обработку» лошадям (не только победившим) содержатся в голубой папке, которая лежит в третьем ящике среднего картотечного шкафчика в конторе Хамбера.
Как видите, в принципе план довольно прост. Они приучают лошадей, что за свистом в бесшумный свисток всегда следует огонь, а потом, когда во время скачки лошадь берет последний барьер, свистят в него.
Никаких наркотических средств, никакого механического воздействия, никакой помощи от владельцев, тренера или жокея. Очень мало шансов на разоблачение, потому что связь Эдамса и Хамбера с этими лошадьми очень туманная и далекая.
Стэплтон, однако, заподозрил их, и я абсолютно уверен, что они его убили, хотя никаких доказательств у меня нет.
Они не знают, что ведется расследование, и чувствуют себя в полной безопасности. В ближайшие дни они собираются провести операцию «Страх» над лошадью по кличке Кандерстег. У Хамбера я больше не работаю и сейчас пишу этот отчет, одновременно ведя наблюдение за его конюшней. Я собираюсь поехать за фургоном, в котором повезут Кандерстега, и выяснить, где и как проводится обработка огнем».
Я отложил бумагу и взял в руки бинокль. Конюхи, как всегда во время вечерней работы, сновали по двору взад-вперед. Слава Богу, меня уже нет среди них.
Хамбер с Эдамсом спешат, но едва ли они возьмутся за Кандерстега сию же минуту. Они ведь не могли знать, что я сбегу с поля боя еще до обеда или вообще сегодня. Нет, прежде, чем действовать, они подождут, пока остынет мой след. С другой стороны, чтобы позвонить Бекетту, надо проехать до Поссета три километра, а это уже рискованно. Вдруг я их пропущу? Пока буду связываться с Бекеттом в его клубе, Кандерстега вполне успеют погрузить в фургон и увезти из конюшни. Правда, Мики — Метеорита увезли и привезли днем; возможно, Хамбер в темное время вообще лошадей не возит. Но мало что взбредет ему в голову! В нерешительности я погрыз свою ручку и в конце концов решил: звонить не буду. К отчету я добавил постскриптум:
«Пожалуйста, пришлите кого-то мне в помощь, потому что, если наблюдение затянется на несколько дней, я могу заснуть и пропустить фургон. Я нахожусь в трех километрах от Поссета, около дороги на Хексхем, у вершины долины, в которой лежит конюшня Хамбера».
Время, дата, подпись. Адрес на конверте: полковнику Бекетту.
Я сел на мотоцикл и помчался в Поссет, где бросил письмо в ящик на дверях почты. Шесть километров. По счастью, мне не попалось ни одной машины, и через шесть минут я уже вернулся назад. Кажется, в конюшне все спокойно. Я свез мотоцикл с дороги, замаскировал его и принялся внимательно смотреть в бинокль.
Начинало темнеть, и почти во всех денниках горел свет, через открытые двери он лился во двор конюшни. На переднем плане смутно маячил огромный дом Хамбера, он скрывал от меня кирпичное здание конторы и всю ближнюю часть двора, но сбоку я видел закрытые двери гаража для фургона, а прямо перед собой — ряды дальних денников, в четвертом слева жил Кандерстег.
Вот он, гнедой с переливами, ходит внутри, а Берт подкладывает ему свежую солому на ночь. Там горит свет, и все хорошо видно. Я с облегчением вздохнул, сел. Предстоит долгая вахта.
В воздухе, как всегда на холмистой местности, чувствовалось движение. Это был не ветер, даже и не ветерок, скорее какое-то холодное течение, обтекающее все, что попадалось на пути. Чтобы не дуло в спину, я построил себе гнездышко из мотоцикла, обложив его кустарником со стороны дороги и пустоши. Потом сел на чемодан, завернулся в коврик. Ну вот, так теплее. Даже уютно.
Я немножко подкрепился пирогом, чуть позже съел плитку шоколада.
Время шло. В конюшне Хамбера все затихло. Иногда сзади меня по дороге проезжали машины но ни одна не остановилась. Я посмотрел на часы — девять. Полковник Бекетт сейчас ужинает в клубе, можно спокойно съездить и позвонить ему. Я пожал плечами. Все равно он получит мое письмо завтра утром.
Темнота сгущалась. Проходили часы. Вышла луна и осветила все вокруг. Я смотрел на первозданную красоту природы, и в голову приходили довольно неоригинальные мысли, например, как хороша земля и как отвратительны обезьяноподобные существа, населяющие ее… Жадные, злые, властолюбивые — старые знакомые гомо сапиенс. А что такое сапиенс? Мудрый, разумный, здравомыслящий. Не смешно ли? Красавица планета, а жизнь дала неразумным, бессердечным созданиям. Ведь если производить таких, как Эдамс и Хамбер… съедят они тебя, земля-матушка.
Наконец наступило утро. В четверть седьмого в комнате конюхов зажегся свет, и конюшня проснулась. Через полчаса шесть лошадей — первая группа — вереницей прогарцевали из ворот конюшни и поскакали по дороге, ведущей к Поссету. Правильно, сегодня четверг, на пустоши тренировки нет. Вся работа на дороге.
Едва они скрылись из виду, в конюшню на своем солидном «форде» въехал Джуд Уилсон и поставил его рядом с гаражом для фургона. С другого конца двора, к нему подошел Касс, и несколько минут они о чем-то говорили. Потом в бинокль я увидел: Джуд Уилсон подходит к гаражу и начинает открывать двойные двери. Касс же прямиком направился к четвертому деннику от конца, деннику Кандерстега.
Они собирались в путь.
Да как быстро, словно по тревоге. Джуд Уилсон поставил фургон в центре двора и спустил на землю деревянный трап. Касс тут же завел по нему лошадь в машину, а через полминуты уже помогал Джуду Уилсону забросить трап обратно и закрепить его. На мгновение наступила пауза — они смотрели в сторону дома Хамбера, и он не заставил себя ждать, вышел и захромал в сторону фургона. Я видел его со спины.
Хамбер и Джуд Уилсон сели в кабину. Фургон тронулся и выехал за ворота. Вся погрузка от начала до конца не заняла и пяти минут.
Я тем временем прикрыл ковриком чемодан, расшвырял нарванный кустарник, освободил мотоцикл. Нацепил на шею бинокль, сунул его под куртку и застегнул молнию. Надел шлем, очки-консервы и перчатки.
