Достаточно взглянуть на него, чтобы понять, насколько он опасен — а ведь этот зверь обладает еще ловкостью и коварством, обманчиво скрытыми внешней неуклюжестью.
Ему неведомо чувство страха, он никогда не отступает перед опасностью, слепо веря в свою силу, и становится неудержим, если впадает в бешенство.
Даже истекая кровью, он бросается в атаку на врага, даже при последнем издыхании не ослабляет хватку. Это чудовище отличается изумительной живучестью: бывали случаи, когда с гризли не удавалось справиться, всадив в него двадцать пять пуль!
Как показывает строение зубов, он принадлежит к числу плотоядных и в кровожадности не уступает тигру: любит лакомиться теплым мясом и часто убивает из одного желания убить.
Ударом лапы он сбивает с ног бизона весом в шестьсот килограммов и взрезает шкуру когтями, словно охотничьим ножом; затем вгрызается во внутренности, с жадностью лакая кровь, и пожирает еще трепещущую плоть.
Он с одинаковой ловкостью охотится на равнине и в горах; терпеливый, как все хищники, может часами сидеть в засаде, подстерегая оленя или горного козла, а затем набрасывается на них с быстротой молнии, не оставляя жертве никакого шанса на спасение. Если нужно, он без всяких колебаний кидается в погоню, не страшась состязаться в скорости с самыми быстрыми животными, и одерживает в этой гонке верх над бизонами, ланями и даже дикими лошадьми.
Поскольку гризли нападает без предупреждения на все живое, что встречается ему на пути, будь то человек или зверь, индейцы панически его боятся и вступают с ним в сражение, только защищая свою жизнь. Вот почему самым почетным украшением воина считается ожерелье из когтей бурого медведя, ибо оно служит неоспоримым свидетельством силы и доблести.
Легко понять ужас, охвативший бесстрашных искателей приключений. Когда Боб и Жак, распахнув двери «Одинокого дома», выскочили во внутренний двор, они, побледнев, попятились, воскликнув:
— Великий Боже! Бурый медведь!
С первого взгляда было ясно, какая драма разыгралась за несколько секунд.
Две растерзанные собаки, словно окровавленные лохмотья, валялись у частокола, продавленного голодным зверем.
На краю затоптанной, полузасыпанной траншеи лежала Кэт, застыв без движения и без кровинки в лице. А в двух шагах от нее стоял на задних лапах громадный медведь — ростом, казалось, с дом. Из его широко открытой пасти исходило зловонное дыхание, и кишки вываливались из распоротого брюха! К правому боку чудовища буквально прилип свершивший нечеловеческий подвиг Жан, без устали работая ножом, тогда как страшные когти силились дотянуться до спины юноши.
Издав еще одно ужасающее рычание, смертельно раненный гризли навалился всей тяжестью на плечи изогнувшегося Жана, а тот вцепился в шерсть мертвой хваткой, уткнувшись в нее лицом.
Канадец сражался безмолвно, не зовя на помощь. Из его разодранной ноги хлестала кровь. Этот маневр характерен для свирепого медведя: он норовит прежде всего порвать сухожилия жертвы, лишив ее возможности бежать.
Боб и Жак, догнавшие их трое десперадос, путешественник-француз и полковник затаив дыхание следили за беспощадной схваткой, не смея ринуться на зверя из опасения задеть Жана, слившегося с ним в одном объятии.
Из пасти и ноздрей гризли выступила кровавая пена. Он издыхал… но и юноша, изнемогая, держался из последних сил. Голова его поникла, руки разжались, колени подогнулись… и тут родной голос заставил смельчака встрепенуться.
— Смелее, брат! Еще немного!
Когда метис и ковбой побежали на двор, заслышав рычание зверя и боевой клич Жана, американец машинально схватился за кобуру, но Жак резко остановил его.
— Нет! Только не это! Из револьвера не убить… а раненный, он придет в бешенство!
Ворвавшись в комнату, метис схватил первый попавшийся под руку карабин, быстро зарядил его и тут же вернулся во двор, растолкав остальных и крикнув брату ободряющие слова.
Затем, с холодной решимостью, хотя и смертельно побледнев, поднял оружие, целясь зверю в голову.
Это длилось едва ли секунду: раздался выстрел, приглушенный сугробами вокруг траншеи; потом сухой щелчок, словно хрустнула ветка.
Медведь, отпустив добычу, раскинул лапы — будто человек, всплеснувший руками, — разинул огромный зев и издал вопль, от которого задрожали стены дома. Покачивая головой, отполз назад, конвульсивно прижав к глазу лапу с чудовищными когтями.
— Превосходно! — послышался пропитой голос Неда Мура. — Старому Эфраиму[124] пришел конец! Браво, юноша!
Жак, отбросив дымящийся карабин, устремился к брату и подхватил его.
Жан, забрызганный с головы до ног кровью зверя, хлынувшей из груди, словно из пробитой бочки с вином, с отчаянием прошептал младшему брату:
— Проклятие над нами! Я ранен и не смогу идти… А Луи Риль ждет!
— Я пойду один!
— Не сомневался в тебе, брат!
Боб кинулся к Кэт, по-прежнему не подававшей признаков жизни, взял ее на руки и бегом понес в дом.
— Как она? — в страхе воскликнул Жан, чувствуя, как у него сжимается сердце от тревоги, и напрягая все силы, чтобы не упасть. — Неужели я опоздал?
— Да нет, она дышит, бедняжка… Пойдемте, Жан, вас надо перевязать! А девушкой займется мать.
В этот момент гризли, доползший до склада, в последний раз встряхнул головой; кровь хлынула у него из горла, и он вытянулся на земле.
— Застрели дьявол мою душу! — вскричал Нед, обогативший свой словарь любимым ругательством Боба. — Красивый шовчик! Тот, кто сумел так уделать старика Эфа, по праву войдет в число первых ножей границы. Ей-богу, я не прочь пойти с ним на любое дело! Что скажете, полковник?
— Скажу, что это будет большой глупостью с вашей стороны, Нед.
— А второй, который раскроил череп проклятому гризли! Каково?
— Эка важность! В четырех шагах…
— Попробуйте сами попасть в глаз зверю. Пожалуй, руки задрожат! В такой ситуации малейший промах мог обойтись дорого! Клянусь честью, эти канадцы — отчаянные ребята! Надеюсь, они и в самом деле промышляют грабежом. Если им понадобятся люди, я готов предложить свои услуги.
— В любом случае они преподнесли нам фунтов триста превосходной ветчины, — заметил, облизываясь, Питер, большой любитель острого копченого мяса, из которого получается отменная закуска. — Сейчас я разделаю эту тушу. Когда-то мне приходилось работать мясником. Посмотрим, забыл ли я прежнее ремесло!
«Ну, а мне надо будет присмотреть за своими наймитами, — сказал про себя полковник, возвращаясь в дом, — похоже, у нас зреет измена. Весьма жаль! Ведь наши дела складываются удачно… силы врагов тают на глазах… вот и еще один вышел из строя! Фортуна[125] на нашей стороне, надо только ей немножко помочь».
