– Да, очень странная парочка, – неуверенно протянул Банкин.
Навстречу мальчишке вышла женщина средних лет: высокая, статная, красивая, одетая в элегантное длинное платье, украшенное, в соответствии с карибской модой, многочисленными кружевами, оборками и рюшечками. Женщина погладила кота (или кошку), поцеловала мальчишку в щёку и взяла его за руку. Дальше они уже вместе пошли, не торопясь и о чём-то оживлённо переговариваясь.
А Зорго продолжил:
– Что хотите, то и думайте обо мне. Но соваться в Сизые болота без опытного проводника – верное самоубийство.
Замолчал капитан, ещё одну чарку выпил, очевидно, чтобы голова лучше соображала.
После непродолжительного молчания Ник поинтересовался:
– И где же нам достать такого проводника?
– Где достать? – криво усмехнулся Зорго. – По Сизым болотам никто из наших никогда не ходил, в смысле – из тех, кто жив на сегодняшний момент. Вам с этим Джедди обязательно надо поговорить, к нему чиго почему-то относятся с большим уважением. Да и к его матери приёмной – сеньоре Саре Монтелеон. Это семейство всегда имело над чиго какую-то мистическую власть. Сейчас сеньора Сара – единственная Монтелеон, остальные все погибли безвременно. Давайте, я вас сведу с ними, а? Может, и согласятся…
Капитан закурил коричневую сигару и крепко задумался, пуская в потолок идеально-круглые кольца дыма.
– Расскажите, пожалуйста, нам про этого Джедди, да и про кошку, – негромко попросила Айна.
Зорго задумчиво потёр переносицу:
– Что касается мальчика… Про появление Джедди в Сан-Анхелино мне рассказал один знакомый капитан, по прозванию Толстый Сид, он лично был свидетелем того. Вот, слушайте…
Джедди подбросили к порогу дома семейства Монтелеон лет двенадцать тому назад, через год после того, как муж сеньоры Сары, дон Мануэль, погиб в неравной перестрелке с бандой мексиканских ковбоев.
За окнами царила чёрная-чёрная ночь, самая чёрная из всех ночей, какие доводилось видеть капитану Сиду в своей долгой жизни.
Бушевала гроза – бешеная и страшная, наполненная под самую завязку миллионами ярких молний и воем сумасшедшего ветра, дувшего с Дальних гор.
В дверь постучали. Чуть позже, где-то совсем рядом, раздался странный долгий звук – то ли зов охотничьего рога, то ли плач трубы искусного джазового музыканта.
Зарядив, на всякий случай, старинное фамильное ружьё крупной картечью и взведя оба тугих курка, отважная Сара Монтелеон резко распахнула дверь.
Сверкнула изломанная ярко-жёлтая молния, и в её свете перед глазами храброй сеньоры предстала странная картина: около каменных ступеней крыльца стояла кованая колыбель – непонятного чёрного металла, изысканной и тонкой работы. Почему-то с первого взгляда было понятно, что вещь эта старинная, вернее, очень и очень древняя.
В колыбели лежало нечто, завёрнутое в серую, дурно пахнущую шкуру непонятного зверя, и жалобно стонало-всхлипывало.
Когда чуть позже, уже в столовой, сеньора Сара осторожно развернула мокрую шкуру, капитан Большой Сид – опытный карибский шкипер, старый бесстрашный морской бродяга, повидавший всего и всякого, гостивший в ту пору на берегу по причине пулевого ранения в правое плечо – испуганно подпрыгнул, ударился головой о низкую потолочную балку и отчаянно заикал. К слову сказать, окончательно пришёл в себя капитан не раньше, чем через час, употребив для этого адекватное количество универсального лекарства моряков всех стран и народов, а именно – пинты две-три чёрного ямайского рома…
Я давно уже заметил, что порой даже самые бесстрашные герои могут испытывать чувство страха, – и именно безмерное удивление тому виной.
А тут, право слово, было чему удивляться: на серо-серебристой мохнатой «пелёнке» лежал младенец мужского пола, что было установлено сразу и однозначно, обладатель крохотного, морщинистого, но достаточно упитанного тельца с ярко-оранжевой кожей, равномерно покрытой тёмно-русой шёрсткой, включая ступни кривых шестипалых ножек и ладони коротких, но всё же, хвала Создателю, пятипалых ручонок. У мальца было абсолютно гладкое круглое личико с широким улыбающимся ротиком, полным жёлтых острых зубов (ну, никак не «зубиков»), огромные, вполне разумные, если не сказать большего, тёмно-фиолетовые глаза, и главное: совершенно круглые, непропорционально большие, в нашем обычном понимании, жёлто-лимонные уши.
Зрелище, конечно, было ещё то, но, как говорится, человек тем и отличается от животных, что ко всему, даже к самому необычному и необъяснимому, привыкает достаточно быстро…
Так вот, жители Сан-Анхелино к такому креативному виду Джедди привыкли уже года через три-четыре после его неожиданного появления.
Изменился он с тех пор не сильно, разве что подрос немного – вплоть до полутораметровой отметки, да шёрстка стала чуть погуще, да уши чуть пропорциональней стали смотреться – растут, наверное, всё же медленнее, чем другие части тела. Вот, только никак не соглашается мальчишка носить обувь, всюду босиком бегает. Из чего у него подошвы? Непонятно. Правда, говорят, что на них тоже шёрстка растёт знатная…
Как бы там ни было, парнишка он шустрый и добрый, все в городке его любят. Да и способностями Джедди не обделён: легко болтает по-английски и по-испански, читает всё подряд, и вообще – очень сообразительный.
А слух у него, обоняние, острота зрения – любой индейский охотник за аллигаторами позавидует. Да и как же иначе, чистокровное дитя природы, судя по всему…
Колыбельку и серо-серебристую «пелёнку» сеньора Сара показывает всем многочисленным гостям дома семейства Монтелеон. Но никто из этих уважаемых личностей – ни скитальцы морей, ни кладоискатели и рудознатцы, ни учёные-путешественники, ни, даже, могучие вожди индейских племён, не смогли помочь в разрешении этой тайны. До сих пор так и не установлено название металла, из которого изготовлена колыбель, не опознано и животное, некогда носившее необычную шкуру…
Ну, а здоровенная камышовая кошка по прозванию Маркиза появилась года два тому назад, уже при мне.
Дело было так.
В один погожий летний денёк нагрянула в Сан-Анхелино «La Expidicion».
«La Expidicion» – это четверо толстых и смешных иностранцев: то ли немцев, то ли каких-то там ещё шведов или бельгийцев. Все четверо были одеты в короткие штанишки («шорты» называются), чёрные высокие ботинки со шнуровкой, плотные брезентовые зелёные куртки и белые пробковые шлемы.
Таких типажей в этих краях ещё никто не наблюдал, поэтом популярность «La Expidicion» в Сан-Анхелино была необычайной: бело-лимонно-жёлто-буро-чёрная толпа зевак следовала за странными иностранцами буквально по пятам.
