Цифрой сообщил в Центр управления о неизвестном объекте, приближавшемся к «Одиссею» со стороны второго квадрата. Кортес приказал роботу немедленно вернуться на корабль. Все бросились к мониторам.
По неровному, слегка покрытому пылью грунту планеты медленно и неуклюже двигалось какое-то странное паукообразное существо. Шесть упругих, как бы телескопических конечностей поддерживали в равновесии массивное, поблескивавшее металлом туловище. Спина — вогнутая и идеально гладкая — удивительно напоминала сферическое зеркало, со всех сторон окруженное многогранной глыбой туловища. Изогнутая скалами тень «паука» оживляла мертвый ландшафт планеты. Анализаторы спектра на борту корабля чуть слышным постукиванием давали знать о приеме сигналов ниже уровня шумов.
Фокс подбежал к печатающему устройству. Антенны анализатора принимали — одновременно по обоим каналам — пучки смодулированных импульсов продолжительностью по несколько десятков миллисекунд. Они подавались в микроволновом диапазоне. Но и в инфракрасном диапазоне также регистрировалось слабое излучение.
Существо медленно приблизилось к одному из сопел «Одиссея». Вело оно себя при этом как животное, натолкнувшееся на неизвестный предмет и теперь с интересом его обнюхивающее. Потом оно подняло одну из конечностей и медленно поднесло ее к соплу корабля…
Затаив дыхание астронавты следили за каждым движением «паука». У Фокса бешено колотилось сердце, а пальцы все сильнее стискивали металлический корпус монитора. Томас, будто его осенило, подбежал к анализатору спектра и включил акустический преобразователь, чтобы услышать сигналы, издаваемые «пауком» в звуковом диапазоне. Раздались короткие, робкие звуки генератора.
Первым заговорил Кортес, почему-то шепотом:
— Его надо поймать! Он, пожалуй, не опасен: мониторы излучения не дают сигналов тревоги. В общем, пошлем за ним цифрона с четырьмя автоматами. Они справятся.
— Я считаю, что следует обождать. К чему спешить? Наверняка он не один. И потом, хватать каждое существо на этой планете — не лучший способ установления контакта. Может, он сам к нам придет?
Фокс нарочно говорил громко, рассчитывая, что Франк или Томас его поддержат. Но они даже не посмотрели в его сторону, делая вид, что их интересует только поведение ПЕРВОГО. Кортес и на сей раз не намерен был отступать от своего первоначального решения.
— О какой цивилизации здесь можно говорить? Ты собираешься устанавливать контакт с этой жестяной коробкой на ногах? Да наши автоконсерваторы гораздо разумнее! Нечего спорить, надо его брать. Может, в конце концов чего- нибудь дознаемся! А вдруг именно для этого его и прислали сюда?
Фокс знал, что дальнейший спор бесполезен. Франк я Томас молчали; у него было такое впечатление, что они еще раньше отказались от всяких попыток вступать в дискуссию с Кортесом. И ему пришло в голову, что Кортесом движет давно известное чувство, то, которое в незапамятные времена вело конкистадоров, — ложно понятая миссия исследователя-открывателя.
В ярости он снова повернулся к монитору. За спиной услышал голос Кортеса:
— Цифрой! Взять четыре рабочих автомата! Спустишься под третье сопло и досконально исследуешь свойства объекта, который, тут появился. Если он не представляет угрозы, возьми его и помести во вторую лабораторию.
— Хорошо, понимаю.
Они молча продолжали смотреть в монитор. Уже через минуту в поле зрения камеры появились два автомата, которые медленно приближались к ПЕРВОМУ.
Тот, словно человек, ощутивший на затылке чей-то взгляд, резко обернулся к автоматам; за ними появился цифрон. Акустический преобразователь захлестнуло сигналами испуга, то замирающими, то вновь усиливающимися. Автоматы подходили все ближе. ПЕРВЫЙ отступил, касаясь туловищем сопла. Цифрой, по-видимому, никакой опасности не обнаружил, потому что подошел совсем близко. За ним неуклюже двигались еще два автомата, держа наготове мощные магнитные скобы.
ПЕРВЫЙ замер, втиснувшись в шершавый металл сопла. Еще минута, и скобы бесшумно сомкнулись на туловище «паука». Одновременно прекратились постепенно ослабевавшие сигналы преобразователя.
— Ну, переживания позади, теперь посмотрим, что это за монстр, — заговорил Кортес. — Не сокрушайся, Фокс, ты и сам, должно быть, понимаешь, что не так должен выглядеть представитель Разума с большой буквы. Сравни этого паука с самим собой — разве это партнер для разговора?
Ксртес рассмеялся, пытаясь, видимо, этим подчеркнуть безобидность своего решения. Фокс чувствовал, как в нем закипает неукротимая ярость. Он медленно подошел к командиру.
— Послушай, Кортес… Я всего лишь жалкий червь по сравнению с тобой — гениальным астрофизиком и к тому же шефом этого бизнеса. Знаю также, что не вправе критиковать твои приказы. Но никто, черт возьми, не запретит мне оспаривать твои «непогрешимые» решения! А они как раз начинают мне осточертевать! Мы ведем себя как гунны! Может, ты скажешь мне, какими критериями руководствуешься, когда отличаешь мыслящее существо от немыслящего? И чем, черт побери, должны эти существа отличаться внешне?
Последние слова он почти выкрикнул. По мере того, как Фокс говорил, лицо Кортеса наливалось кровью. Сжав кулаки, он двинулся на Фокса. Все ждали, что он ударит его, но Кортес сдержался. На его побагровевшем лице выступили капельки пота. Немного погодя он тихо, почти шепотом, процедил:
— Берегись, Фокс. Здесь командую я… И не для того долгие годы нас тренировали, готовя к этой экспедиции, чтобы сейчас такой сопляк, как ты, вдруг пришел к выводу, что я не гожусь ему в шефы! За решения, какие я принимаю, отвечаю я! Для вас они закон! И извольте безоговорочно выполнять их!
Внезапно он успокоился, вновь надев на себя обычную маску непринужденности. На его лице зацвела ироническая, пренебрежительная усмешка.
— Чересчур зафилософтвовался, друг мой, чересчур. Ты хорошо знаешь, что в нашем деле излишняя экзальтация никому еще на пользу не шла…
Уже уходя, Кортес снова повернулся к Фоксу и добавил:
— А если когда-нибудь, мой философ, я встречу разумное существо, то сразу же дам тебе знать, авось чему-нибудь научишься. А пока позволь уж мне решать, мыслит ли каждая жестянка или нет.
Он хотел, чтобы все это обернулось шуткой, пустяковой ссорой. По-видимому, чувствовал посягательство на свой авторитет и стремился укрепить его за счет унижения Фокса.
Фокс повернулся к монитору, краем глаза посмотрел на Франка и Томаса. Они сидели, опустив головы. Франк тщательно рассматривал кассету с лентой. Медленно выговаривая слова, будто обращаясь к самому себе, Фокс произнес:
