…Когда сундуки были набиты золотыми украшениями индейцев майя, дорогими фигурками из нефрита, редкими экземплярами оружия, Эдвард Томпсон погрузил их на пароход и поскорее отправился в Соединенные Штаты. Бизнес есть бизнес! Его финансировали господа из антикварного общества, и теперь Эдвард должен произвести с ними расчет. Его нисколько не смущало, что добытые им сокровища были сделаны руками древних обитателей Мексики.
Пароход дал протяжный гудок и покинул мексиканскую землю.
Мистер Томпсон разместил добытые сокровища в музее Пибори Ггрвардского университета, получив за них солидную сумму.
Теперь его мало интересовала Чичен-Ица. Он устраивал свою жизнь, жизнь состоятельного человека, у себя дома, в Штатах.
В 1910 году в Мексике началась революция. Ее победное шествие докатилось до Юкатана. Асьенда Эдварда Томпсона была разгромлена.
Революционное правительство Мексики потребовало у Томпсона вернуть хотя бы часть добытых сокровищ. Томпсон ответил отказом, заявив, что, если бы он не залез в этот колодец, эти богатства лежали бы там еще тысячу лет.
Томпсону предложили выплатить Мексике компенсацию 500 тысяч долларов. Американец отказался. Правительство конфисковало его асьенду и имущество в Чичен-Ице. Но все сокровища Священного колодца — национальная гордость Мексики — остались в американском музее Пибори.
ПРОЩАНИЕ СО СВЯЩЕННЫМ КОЛОДЦЕМ
Мы стояли на краю колодца на площадке, с которой когда-то была принесена в жертву богу дождя Сквик. Наверное, колодец не изменился за тысячелетие, которое насчитывает его история. Те же отвесные стенки, в них видны слоистые отложения. В глубине колодца, метрах в двадцати от края, видна зеленоватая поверхность воды. В ней отражаются небо, облака, кроны высоких деревьев, растущих на берегу, остатки крепления землечерпалки мистера Томпсона.
Проводник Исидро осторожно дотрагивается до моего плеча.
Мы возвращаемся на площадь, к пирамиде. Мы идем по той самой дороге, по которой когда-то двигались торжественные процессии. Но теперь здесь лишь тропинка. По сторонам — гигантские деревья. Дорога, проложенная мистером Томпсоном, тоже уже давно скрылась в зарослях леса.
Снова перед глазами пирамида и храм наверху. Там туристы. Они смотрят в сторону колодца. И вдруг я представил одного из этих людей с жезлом в руке, в легкой накидке, в пышном головном уборе из перьев.
Но суета туристов, крик гидов разрушили прекрасное видение. Я слышу английскую речь, вижу американцев, которые ходят вокруг пирамиды группами и в одиночку. Те, кто побогаче, нанимают личного гида. Эти двое — мужчина и его молоденькая жена — бродят по зеленой лужайке около пирамиды в сопровождении гида-индейца. На американце белые брюки и пестрая рубашка, распахнутая спереди, на его жене шорты, обтягивающие бедра.
— Марлэн, сядь на этого зверя! — кричит американец.
— Это бог дождя, мистер! — сообщает гид.
— Неважно!
Марлэн садится на бога, как на вола, грациозно выставив вперед ножку. Снимок готов.
Они идут дальше, взявшись за руки. Гид услужливо бежит впереди.
— Это стадион, мистер, — говорит гид. — Длина поля — сто пятьдесят метров. На каменных стенах, как видите, каменные кольца. Это прообраз баскетбола, мистер.
Американец смотрит на кольца, показывает их Марлэн, что-то говорит и смеется.
— На той трибуне сидел вождь, — показывает гид-индеец и вдруг бежит через поле к трибуне. Он садится на скамейку Халач-виника и говорит: — Вы меня слышите?
Мы его слышим, хотя расстояние не меньше ста пятидесяти метров.
Гид бросает монету на камень — мы слышим звон.
— Пройдите сюда, прошу вас, — просит гид.
Американец подхватывает под руку свою молоденькую жену и весело бежит с ней к трибуне вождя.
Мы с Исндро идем в другую сторону. Я вижу апельсиновые деревья и возле них камни, на которых еще сохранились древние барельефы. На камнях сидят мексиканцы — крестьяне из ближайших деревень. Двое из них самодельными ножичками очищают кожуру с апельсина. Один дремлет, надвинув шляпу на глаза. Женщина расчесывает девочке волосы. Изредка крестьяне перебрасываются словечками на языке индейцев майя. На том самом языке, который звучал в этом великом городе древности Чичен-Ице.
И мне кажутся так несовместимыми эти великие строения прошлого и эти забитые крестьяне — наследники своих знаменитых предков. Откуда им знать секреты акустики стадиона, законы, по которым ученые-жрецы строили обсерваторию и наблюдали за движением Солнца и Венеры десять с лишним веков назад?
Может быть, эти крестьяне выглядели бы иначе, если бы четыреста пятьдесят лет назад пришельцы из Старого Света огнем и мечом не сокрушили великую цивилизацию их предков, не уничтожили высокую культуру и не превратили в рабов индейцев майя, чьими руками созданы бессмертные произведения искусства и архитектуры.
Крестьяне молча сидят на камнях, бросают золотистую кожицу апельсина на землю и с любопытством смотрят на тех, кто приехал сюда, кто шагает по крутым ступеням пирамиды и бродит по площадкам храмов, созданных руками их далеких и могущественных предков.
Фантастическая юмореска
Рисунки Г.Кованова
Ох,и нытик же ты, Михаил! — хозяин дома встал за очередной бутылкой.
Гость не оскорбился — он просто не принял замечания всерьез.
— Ты скажешь! Ну, сам подумай, с одной стороны, мне обижаться на судьбу вроде нечего, вот и учебник в этом году выйдет, и изобретение мое внедрят… Но только представлю себе возню с рецензентами, споры с инженерами, прения воображу… К богу, скорее бы уже все позади было. Не умею я ждать. Эх, оказаться бы сейчас в будущем году!
— Хочешь? Пожалуйста! — воскликнул хозяин.
— То есть как?
— А ты разве не слышал о находке в Антарктиде?
— Слышал — марсианский клад — так это, кажется, называли? Знаю даже, что ты имеешь к нему какое-то отношение.
— Какое-то? Неплохо сказано. Пошли, пошли…
И вот перед ними куб стального цвета высотой в человеческий рост, с узкой дверью на одной из граней.
— Итак, это и есть машина времени? — гость постучал по стальному боку куба.
— Название популярное, но не совсем точное. Это, насколько мы можем понять, машина для превращения будущего в настоящее.
— Ха! Где же тут разница?
— Поймешь, когда выйдешь.
— А вы уже проверяли? Понимаешь, кто их знает, этих марсиан…
