Так я оказалась в «Лаборатории 1-W-1».
С этого времени мои связи с подпольем оборвались. Вот уже почти три года я изолирована от внешнего мира. Лишь изредка, когда лаборатория еще находилась близ Берлина, меня отпускали за покупками. И всякий раз в сопровождении Глюка. Я знала, что он из группы немцев, которые живут на противоположном конце острова и обучаются действиям под водой. Все это были молодые, здоровые люди, отличные пловцы, увлеченные новой профессией, казавшейся им такой романтической.
Итак, мы с Глюком несколько раз ездили в город. У меня было приготовлено письмо к товарищам, но отправить его не удавалось. Глюк не спускал с меня глаз, разрешая заходить только в магазины. Я делала покупки, а он стоял у дверей и ждал. Потом мы садились в автомобиль и возвращались к озеру.
А в лаборатории дела шли своим чередом. Абст, талантливый хирург и психиатр, экспериментировал с «человеческим материалом». И это были не умалишенные, нет. На операционный стол укладывали здоровых людей. Происходило то же, что в клиниках Аненэрбе. Разница состояла в том, что объектом экспериментатора был мозг человека. Абст что-то настойчиво искал, вторгаясь своими инструментами в черепные коробки подопытных. Что именно, я узнала после случая с пловцами…
Последний раз меня отпустили с острова, когда уже шла война. Германия напала на Польшу. Незадолго до этого фашисты расправились с Чехословакией. Замыслы Гитлера осуществлялись. И толпы обывателей, заполнившие улицы Берлина, ликовали — они готовились хорошо нажиться на горестях других народов.
У Глюка, который шел рядом со мной, физиономия светилась счастьем. Я же кусала губы, чтобы не расплакаться.
Мы вошли в большой универсальный магазин. Глюк остался внизу — он хотел выпить кружку пива, я же поднялась в торговый зал.
Меня лишили связи с товарищами. Я одна в окружении врагов, они добиваются успехов, и остановить их никто не может. Как бороться с ними, да и вообще возможна ли борьба, есть ли в этом хоть капля смысла? Не лучше ли прекратить сопротивление и отдаться течению?
Таковы были мысли, с которыми я бесцельно бродила по магазину, переходя от витрины к витрине. И вот на одном из стендов я увидела портативную кинокамеру. Я купила ее вместе с запасом пленки. Приобрела ворох других вещей: среди покупок легче было пронести камеру на остров. Я не теряла надежды установить связь с товарищами. Каким убийственным обвинением против фашистов были бы кинодокументы о деятельности «лаборатории» Абста!..
Но я возвращаюсь к случаю с пловцами. Зимой 1941 года трое из них совершили побег. На поиски подняли всю охрану острова. Беглецов настигли. Один был убит в перестрелке, двое схвачены и доставлены к Абсту.
Я была убеждена, что Абст уничтожит их. Но обоих беглецов изолировали от остальных пловцов, и все. Абст даже не допросил их. В эти дни он, к несчастью, достиг цели, к которой давно стремился, и безвыходно находился в лаборатории, заканчивая серию последних экспериментов.
Через неделю пловцы были подвергнуты операции — сперва два дезертира, затем вся группа, исключая Глюка и Вальтера. Семеро погибли на столе. Остальные превратились в безвольные покорные существа. Теперь Абст мог не опасаться, что они сбегут или проболтаются…
Повторяю, эта группа состояла из немцев. Но немцы были только первыми жертвами. С началом войны основная масса подопытных стала поступать из лагерей военнопленных. Отбирались водолазы и спортивные пловцы.
Время от времени пловцов группами в два-четыре человека увозили с острова. Куда, я не знаю. Но назад никто не вернулся. Взамен прибывало «пополнение». Здоровые, полные сил молодые люди проходили краткий курс освоения торпед и ложились на стол в операционной Абста.
А минувшей весной всех нас привезли сюда.
Ришар смолкает, тяжело переводит дыхание. Карцов берет ее руку.
— Спасибо, Марта! Я задам два-три вопроса… Абст полностью доверяет Глюку и Вальтеру. Почему?
— Глюк — лучший пловец, отличный водолаз.
— И это все?
— Он преступник. Осужден на пятнадцать лет каторги…
— Что же он совершил?
— Топил людей… Это было нашумевшее дело. Фотографии убийцы обошли все газеты. И я, как только увидела Глюка на острове, сразу его узнала, хотя он отрастил бороду.
— И Абст вытащил его из тюрьмы? Глюк знает, что может туда вернуться?
— Да.
— А Вальтер?
— Такой же мерзавец. Он тоже целиком в руках Абста.
— Понятно. Еще вопрос. У вас прервалась связь с группой. Но вы переписывались с родными? Осторожный намек… Вы не подумали о такой возможности?
— Дома не знали, что я в Сопротивлении. Кроме того, вся переписка идет через Абста.
Карцов молча глядит на девушку. Как просто поведала она о своем подвиге. Да она и не считает, что совершила нечто героическое!.. О многом хотелось бы поговорить с ней, успокоить ее, утешить. Но это не сейчас.
Карцов встает.
— Мне надо идти, Марта. Вечером встретимся, как обычно.
Он направляется к выходу, уже берется за скобу двери. Помедлив, возвращается.
— Марта, вы должны знать: видимо, вам уготована та же участь, что и мне. Будьте осторожны. Не ешьте ничего сомнительного. Никаких лакомств, которые вам может предложить Абст или кто-нибудь из его помощников. Разумеется, все это принимать с благодарностью… Мы условились?
Ришар кивает. Карцов берет ее руку, чуть пожимает, осторожно опускает на одеяло.
События развиваются столь стремительно, что их трудно осмыслить… Два часа назад Абст вызвал Карцова и приказал тщательно исследовать пловцов, а затем предоставить им отдых. Всякая работа отменяется, ибо скоро предстоит важное дело.
Карцов вернулся к себе, а вскоре поступило новое распоряжение: с утра заняться сортировкой вещей на складе и стеллажах. Для каждого пловца отобрать два комплекта водолазного белья, фески, чулки, перчатки, резиновые костюмы, ласты. Все это запаковать в мешки. Работу закончить завтра к середине дня.
Выходит, имущество будут отправлять? А как же люди? Тоже уедут? Но куда? А что, если вообще решено ликвидировать это логово? Быть может, фашисты уже на грани военной катастрофы и спешат уничтожить следы своих преступлений? Не потому ли так озабочен и мрачен Абст… Но если он решил убить пловцов, то сперва расправится со свидетелями!
Карцов, лежащий в койке, поднимает голову, прислушивается. Вскочив с нее, спешит к двери, открывает ее.
Марта едва держится на ногах.
— Сюда идут три подводные лодки, — шепчет она.
