Воспользовавшись вмешательством Перри Мейсона, Хэмилтон Бергер решил не продолжать слои широкомасштабные обобщения. Он извинился перед членами жюри и сел.
Повернувшись к Полу Дрейку, Мейсон прошептал:
— Заметь, Пол, он заявил, что пуля была выпущена из револьвера подзащитной.
В это время поднялся судья Моран и обратился к Мейсону:
— Не желает ли защита сделать какое либо заявление?
— Нет, ваша честь, — ответил Мейсон, — я оставляю за собой право сделать заявление позже. Возможно, я откажусь от него вовсе. Однако я полагаю, что жюри целиком и полностью осознает возложенную на обвинение ответственность, связанную с безусловным доказательством вины подзащитной. Если обвинение не сможет этого сделать, защита непременно воспользуется случаем и вообще не будет представлять каких-либо доказательств.
— Это что, вступительное заявление? — спросил Хэмилтон Бергер.
— Нет, — ответил Мейсон, — это заявление для членов суда.
— Значит, защита не собирается представлять каких-либо доказательств?
— По крайней мере, до тех пор, пока вы не представите серьезных улик. Закон предполагает невиновность подзащитной.
— Достаточно, джентльмены, — вмешался судья Моран. — Мне бы не хотелось, чтобы члены суда спорили между собой понапрасну. Прошу свои замечания адресовать только суду. Господин обвинитель, защита отказывается от заявления. Прошу пригласить первого свидетеля.
Хэмилтон Бергер поклонился, и на его устах заиграла улыбка, как бы показывая, что ничто не в состоянии поколебать его прекрасного расположения духа.
— Мой первый свидетель, — заявил он, — Рэймонд Орла.
Рэймонд Орла произнес клятву и сообщил, что является помощником следователя, что его вызвали в парк Сьерра Киста, где в 9.45 вечера 17 августа было обнаружено тело Дугласа Хепнера. Он сделал все, что при этом полагается, а также несколько снимков. Он изучил все фотографии, запечатлевшие место и положение тела. Он произвел осмотр трупа, не трогая его до тех пор, пока не были сделаны фотоснимки. Затем тело было доставлено в следственную лабораторию, где с него сняли одежду и произвели вскрытие. Различные стадии вскрытия были также зафиксированы на фотопленке.
Орла показал, что в затылке покойного было обнаружено пулевое отверстие, что, за исключением нескольких синяков, никаких других телесных повреждений или следов насилия не было. Он сообщил также, что хирург, производивший вскрытие, извлек пулю из головы убитого.
— Это все, — сладким голосом произнес Хэмилтон Бергер. — Не знаю, желает ли адвокат задать вопросы.
— О, всего один или рва вопроса, — небрежно произнес Мейсон. — Куда девалась одежда, которую носил покойный?
— Ее сложили и убрали в ящик в кабинете следователя. Она и сейчас находится там, — ответил Орла.
— Все предметы туалета защита может исследовать в любое время, — вмешался Хэмилтон Бергер. — Я дам распоряжение следователю оказать вам содействие в этом вопросе. Вы можете ознакомиться с вещами в любой час дня или ночи. — И районный прокурор изобразил легкий поклон как бы в ожидании аплодисментов за свой благородный поступок.
— А где находятся личные вещи, я имею в виду предметы, находившиеся в карманах одежды? — задал вопрос Мейсон, игнорируя замечание прокурора.
— У меня есть их перечень, — ответил Орла, доставая из кармана записную книжку. — В кармашках убитого находились следующие предметы: записная книжка, водительские права, авторучка, кожаный футляр с четырьмя ключами, носовой платок, один доллар и девяносто шесть центов мелочью, серебряный портсигар с шестью сигаретами.
— И это все? — спросил Мейсон.
— Да, сэр. Все.
— Где сейчас эти предметы?
— В кабинете следователя.
— Я намерен просить, чтобы их внесли в список вещественных доказательств, — сказал Мейсон. — Мне думается, они могут представлять важность, особенно записная книжка.
— Записная книжка была совершенно чистой, — заметил Орла.
— Вы имеете в виду, что в ней не было никаких записей?
— Абсолютно никаких. Страницы совершенно чистые. У записной книжки кожаная обложка с отделением для водительских прав и вставные странички. Очевидно, исписанные страницы были незадолго перед смертью ее владельца заменены новыми. Правда, там видно несколько царапин, сделанных пером авторучки.
— А водительские права? Что с ними? — спросил Мейсон.
— Они находились в книжке.
— Если суд не возражает, — сказал Мейсон, — я бы хотел немедленно приобщить эти предметы к вещественным, доказательствам защиты.
— Ваша честь, — обратился к судье Хэмилтон Бергер, — я полагаю, что суд присяжных не будет возражать, если мы продолжим работу вопреки задержке со стороны защиты. Я не считаю нужным отвлекаться по каждому мелкому поводу.
— Я имею право попросить свидетеля предъявить эти предметы суду, — заявил Мейсон.
— Успокойтесь! Успокойтесь, господа, — вмешался судья Моран. — Эти предметы могут быть предъявлены в суд и зарегистрированы в качестве вещественных доказательств защиты. В настоящий же момент они могут служить лишь для опознания, и защита может задать свидетелю вопросы относительно любого из упомянутых предметов.
— Благодарю вас, ваша честь, — сказал Мейсон и добавил: — Защита хотела бы ознакомиться с фотографиями вскрытия трупа.
— Я располагаю комплектом фотографий специально для защиты, — сказал Хэмилтон Бергер, протягивая пачку отпечатков жестом, явно рассчитанным на то, чтобы создать у присяжных впечатление готовности помочь делу.
— Очень вам благодарен, — сказал Мейсон. — У меня вопросов нет.
Теперь к свидетельской трибуне был вызван доктор Юлиус Оберон, который назвался судебным патологоанатомом и следственным экспертом. Он заявил, что производил вскрытие трупа и извлек при этом из полости черепа пулю от револьвера калибра 0,38, а также подтвердил, что попадание пули в затылочную часть головы вызвало мгновенную смерть. Он указал на месторасположение входного отверстия пули, охарактеризовал в общих чертах степень поражения мозга, прибавив, что других телесных повреждений, которые могли бы вызвать смерть, не было и что, по его мнению, ее смерть наступила примерно за сутки до проведенного им вскрытия.
— Можете задавать вопросы, — обратился прокурор к Мейсону.
Мейсон внимательно посмотрел на медика, который в этот момент поплотнее усаживался в свидетельском кресле, спросил:
— Вы заявили, доктор, что смерть наступила мгновенно?
— Да, сэр.
