Они остановились на маленькой, заросшей травой поляне. Том и Вернон уложили Пинго на землю, и Том тщетно пытался нащупать у него пульс. Пульса не было. Он осмотрел рану — повреждения оказались ужасными: разрывная пуля вошла в спину между лопатками и своей разрушительной силой вырвала на груди кусок мяса так, что образовалась дыра больше шести футов в диаметре. Траектория проходила прямо сквозь сердце — оставалось удивляться, как индеец сумел прожить после ранения еще несколько секунд.
Том поднял глаза на Чори. Лицо индейца оставалось абсолютно бесстрастным.
— Мне очень жаль, — проговорил Бродбент.
— У нас нет времени для сантиментов, — оборвал его дон Альфонсо. — Нам надо идти.
— И бросить тело?
— С ним останется Чори.
— Но солдаты совсем рядом…
Дон Альфонсо не дал ему договорить:
— Чори сделает, что положено. — Он повернулся к Сэлли: — Его ружье останется у вас. Чори мы больше не увидим.
— Так нельзя! — запротестовал Том, но старый индеец взял его за плечо, и хватка оказалась на удивление, как тиски, крепкой.
— Чори предстоит свести счеты с убийцами брата.
— Без оружия?
Чори тем временем достал из кожаной сумки измятую коробку с патронами и подал Сэлли.
— Тихая стрела в джунглях действеннее ружья. Он убьет довольно врагов, чтобы умереть с достоинством. Таков наш обычай. Не вмешивайтесь. — Дон Альфонсо повернулся и, не оглядываясь, направился в лес, взмахнул мачете и вошел в образовавшийся проход. Остальные последовали за ним, стараясь не отстать — старик двигался быстро и бесшумно, словно летучая мышь. Том понятия не имел, куда они направлялись. Несколько часов отряд шел по лесу: то спускался в овраги, то переправлялся через быстрые речушки, то прорубался сквозь заросли бамбука и папоротников. На них сыпались муравьи, заползали под рубашки и нещадно кусали. Пару раз дон Альфонсо протыкал мачете и отбрасывал с дороги небольших змей. Прошел короткий дождь, и они промокли. Затем выглянуло солнце, и от них повалил пар. Не давали покоя мучительно жалившие насекомые. Никто не разговаривал — сил хватало только на то, чтобы не отстать от проводника.
Дон Альфонсо остановился через несколько часов, когда над верхушками деревьев стало меркнуть небо. Не говоря ни слова, сел на поваленное дерево, вынул трубку и разжег. Том смотрел, как вспыхнула спичка, стараясь прикинуть, сколько их еще осталось. Вместе с лодками они потеряли почти все свои припасы.
— А что теперь? — спросил Вернон.
— Устроим бивуак, — ответил старый индеец и ткнул мачете себе под ноги. — Разводите костер. Вот здесь.
Вернон принялся задело. Том стал ему помогать.
— Ты, — дон Альфонсо указал мачете на Сэлли, — пойдешь на охоту. Ты хоть и женщина, но стреляешь, как мужчина. И у тебя отвага мужчины.
Том посмотрел на девушку. Ее щеки были перепачканы, белокурые волосы спутаны, на плече ружье. На лице отразилось все, что чувствовал он сам: потрясение от неожиданного нападения, ужас от гибели Пинго, страх из-за того, что они потеряли все припасы, и отчаянное желание выжить. Сэлли кивнула и исчезла в лесу. Дон Альфонсо повернулся к Тому:
— Ты будешь строить со мной шалаш.
Через час наступила ночь. Беглецы сидели у костра и доедали тушеное мясо какого-то большого грызуна, которого удалось подстрелить Сэлли. Дон Альфонсо сидел перед кучей пальмовых листьев, обрывал мякоть и плел гамаки. Он был молчалив, только время от времени отдавал приказания.
— Что это были за солдаты? — спросил Том.
— Те солдаты, что поднимались вверх по реке с вашим третьим братом Филиппом, — ответил, не отрываясь от работы, индеец.
— Не может быть! — запротестовал Вернон. — Филипп никогда бы не позволил на нас напасть.
У Тома упало сердце. В поисковой партии Филиппа, видимо, вспыхнул бунт или случилось что-нибудь похуже. И теперь брат в страшной опасности либо уже в могиле. Значит, их неизвестный враг — Хаузер. Это он убил двух полицейских из Санта-Фе, устроил их арест в Брусе и совсем недавно приказал напасть на них на реке.
— Вопрос состоит в том, — сказала Сэлли, — либо мы идем вперед, либо возвращаемся…
Том кивнул.
— Идти вперед — самоубийство, — заявил Вернон. — У нас ничего нет: ни еды, ни одежды, ни палаток, ни спальных мешков.
— Но там Филипп, — возразил Том. — Он попал в беду. Теперь совершенно очевидно, что за убийством двух полицейских из Санта-Фе стоит Хаузер.
Наступило молчание.
— Может быть, стоит вернуться, запастись едой и оружием? — предложил Вернон. — С голыми руками мы никак ему не поможем.
Том покосился на дона Альфонсо и по его нарочито безразличному выражению лица понял, что у него другое мнение. Он заметил, что старик всегда строил такую мину, когда был не согласен.
— Дон Альфонсо!
— Да?
— А вы как считаете?
Старый индеец отложил гамак и потер ладонь о ладонь.
— Я никак не считаю. Могу только изложить факты.
— И каковы же они?
— За нами смертельно опасное болото, вода в котором понижается с каждым днем. У нас нет каноэ. На то, чтобы сделать новое, потребуется не меньше недели. Но мы не можем сидеть неделю на одном месте. Солдаты нас непременно обнаружат. При работе над каноэ валит густой дым — по нему нас легко засекут. Остается двигаться пешком через джунгли в сторону Серро-Асуль. Вот таковы факты.
Марк Хаузер сидел на бревне у огня, держал в зубах толстую сигару и занимался неполной разборкой автомата «стейр». Оружие в этом не нуждалось, но Хаузер превратил занятие в постоянно повторяющийся физический цикл, который в какой-то мере заменял ему медитацию. Большинство деталей автомата было выполнено из отличного пластика, и это нравилось его хозяину. Хаузер отвел назад затвор, взялся за цевье, большим пальцем надавил на кнопку запора ствола, повернул ствол по часовой стрелке и отделил от ствольной коробки. Его порадовало, как мягко разъединились детали оружия.
Время от времени он посматривал в сторону джунглей, но оттуда не доносилось ни звука. Днем Хаузер слышал, как рычал ягуар. Это был голос досады на неудачную охоту и голода, и Хаузер не хотел, чтобы его пленника сожрали. Во всяком случае, до того момента, пока он не поймет, куда подевался Макс. Он подбросил дров в костер, чтобы рассеять тьму и отогнать крадущегося хищника. Справа от лагеря слышался шум Макатури; вода тихо плескалась о берег и журчала в ленивых водоворотах. Ночь на этот раз выдалась прекрасной. Бархатное небо запылили яркие звезды, и светлячки их отражений плясали на поверхности реки. Было уже почти два, но Хаузер принадлежал к тем счастливчикам, кому требовалось всего четыре часа сна в сутки.
