К заработанной честным трудом копеечке народ относился бережливо и тратил её с толком, покупая только то, что было крайне необходимое для жизни.
Более крупные сделки по купле-продаже отмечались «могорычём» в местной столовой, расположенной тут же, практически на площади рынка. Подвыпившие бывшие фронтовики и куча других зевак, пожелавшие развлечений, их получали в виде «выступлений» местных знаменитостей.
Один из них, всем известный, не просыхающий от водки машинист-механик, в одежде пропитанной техническим маслом, взбирался на самую высокую автомашину, стоящую на рынке, и провозглашал:
- Люди! Слушайте, что вам скажет пьяный, но жутко умный Платон! Он умело держал паузу пока любознательный и падкий на зрелища народ не соберётся поблизости. Дождавшись, когда вопросы толпы «что, где, кто» утихнут, он спрашивал:
- Что, граждане, ждёте, когда Платон выложит вам всю правду-матку?!
Обычно толпа новичков шумно отвечала:
- Давай говори, человече, всё, что накопилось на душе!
Опять сделав паузу, указывая на себя указательным пальцем, хитрый оратор спрашивал:
- Вы все видите Платона?
Толпа тут же хором выдавала ответ:
- Конечно видим тебя, чёрта пьяного!
- А мой зад видите? – поворачиваясь спиной к толпе, задавал уточняющий вопрос Платон.
Более сообразительные люди, поняв подвох, уходили по своим делам. Граждане любопытные и слепые в своей настырности отвечали:
- Видим! А что дальше?
Опять выждав паузу, Платон тайну открывал:
- Так вот, поцелуйте старого Платона в то место, которое видите! Оно сладкое потому, что я на святого Спаса мёд кушал!
Это было время, когда ещё не существовало противоестественного содержания животных, их огромной плотности и скученности на всевозможных комплексах. Животные и все растения выращивались естественным природным путём, а крестьянский опыт, смекалка и опрятность наработанные веками, не позволяли болезням и прочей заразе распространяться. Заболеваний и отравлений во множественном числе просто не существовало и быть не могло. Знающие своё дело агрономы, зоотехники и ветврачи были реальным устойчивым заслоном для их предотвращения.
Правда, плановое хозяйство страны в погоне за количеством начало давать сбои, ухудшая качество. Болезнь гигантомании и укрупнения колхозов начисто лишала землю её настоящих хозяев. Сельский житель, больше не удерживаемый землёй, побежал в город. Хорошо оплачиваемой работы там было много и люди, приспосабливаясь, меняли её, как перчатки. Именно такой местной достопримечательностью городка был мастер на все руки, он же фотограф, работник торговли, киномеханик, пчеловод, огородник.
Орудуя топором в мясном отделе павильона рынка, он зазывал покупателей:
- Подходи, покупай! Кому мясо, кому кость, кому копыта, кому хвост! У кого денег нет – тому запах из-под хвоста!
Фотографировал он живых и мёртвых. Выдавая заказ, широким жестом раскидывал на столе веером готовую продукцию и предлагал:
- Выбирай! Что понравится – твоё!
Заказчик долго рассматривал фотографии, но себя на них не находил или не узнавал. Мастер хватал первую попавшую фотокарточку и восклицал:
- Смотри сюда: ты – просто вылитый ты!
- Так это ж покойник! – возражал заказчик.
- Что, не нравиться цвет лица? А похож! Посмотрим, какой ты будешь в его положении! Вот этот с усами, разве не ты?
- Так у меня усов нет!
- Ну и что? Может ты их просто сбрил….
- У меня их просто никогда не было…. И тут обескураженный, но довольный удачей, что нашёл-таки фотографию родного, не совсем узнаваемого, но своего лица, заказчик облегчённо восклицал:
- Нашёл! Это я!
Очевидцы рассказывают, что был случай, когда у нашего шутника заболела жена. Её положили для лечения в местную больницу. Она, недовольная и обиженная на недостаточно частое посещение её в больнице мужем, пожаловалась на него соседям и родственникам. Те факт претензий доложили непосредственно виновнику разборки. Он спокойно их выслушал и возразил, мол, это всё наговоры и неправда.
- Ежедневно я посещаю местный морг, - убеждал он их в своей правоте. – Смотрю и радуюсь – пока живая моя ласточка!
К вечеру центр городка освобождался от народа торгующего. У здания кинотеатра на табуретках и лавочках чинно размещались со своими медными трубами музыканты – школьный духовой оркестр. На бодрые призывные звуки мелодий песен и маршей со всех концов городка тянулась молодёжь. В плотной многолюдной толпе, вступающего в силу молодого поколения людей, они приветствовали друг друга, знакомились, парами и группами, общаясь в разговорах, неторопливо дефилировали по единственному тротуару городка. Затем, одни из них направлялись на танцы в местный клуб, более пожилые шли в кинотеатр, остальные продолжали гулять, определившись интересами в кругу своих товарищей.
За молодёжью осуществлялся строгий постоянный контроль: учителями школы, - как общественная нагрузка; добровольными дружинниками – по плану разнарядки от производственников; дежурными милиционерами – по долгу службы.
Драки были явлением редким. Пьяных практически не было. Несколько местных хулиганов после последовательной терапии в виде 10-15 суток ареста засаживали на более длительный срок и в течение нескольких лет городок жил спокойной, безопасной жизнью.
Судьи в то время избирались и контролировались народом. Хотя они были и не безгрешными, но своё дело знали и закон почитали, не чета теперешним - неприкосновенным, условно независимым, но продажным.
В клубе публика делилась на две чисти: малолетки облепляли окна извне помещения, завистливо смотрели внутрь на танцующие пары, пока учителя и дружинники не направляли их по домам; другая часть юных горожан, заручившись десятикопеечным билетом, наслаждалась полётом танца с подругой и избранницей сердца под звуки того же школьного оркестра или баяна.
Антон смотрел на знакомых и не знакомых девушек, подросших сестёр своих друзей и соседей, вообще, неизвестно откуда прибывших представительниц юного прекрасного пола. Он был восхищён и сражён богатством и щедростью земли, породившей такую красоту и диво. Девичьи лица, не измазанные красками, тенями и помадами, излучали истинную неповторимую красоту взлелеянную природой, благодаря которой в нашем воображении оживают Ромео и Джульета, постигается вечность в застывшей улыбке Джоконды.
Переполненный силой чувств и желания жить, Антон влился в общий поток бурлящей молодёжи. Он танцевал, знакомился, беседовал, восхищался, огорчался – он жил и был счастлив мгновению своего существования на родной земле.
