— Эсесман Штрудель… твою мать! — похоже, во всех армиях мира унтер-офицеры разговаривали с нерадивыми солдатами на одинаково богатом по употребляемым в отношении их родни эпитетам и общей колоритности языке. — Если ты…, сейчас же не появишься с водой, я тебя…, скотина!
Зато, те же фельдфебели и сержанты хоть и ведут себя нагло и бесцеремонно, будучи свято уверенными, что для их подчиненных такой язык более доходчив, даже чем параграфы Устава, дураками не бывают. Иначе, не имея специального военного образования, они не смогли бы выделиться на фоне общей массы серо-бурых шинелей. Поэтому и Отто Рондельман, выкрикнув в сторону леса еще парочку ругательств, быстро сообразил, что упомянутый Ганс Штрудель не стал бы так глупо подставляться под разнос. Он расстегнул кобуру и громко крикнул:
— Караул, в ружье!
— Жаль что…
Что именно было жаль капитану Малышеву так и осталось неизвестно. Громкий зуммер полевого телефона, раздавшийся в доме, сбил его с мысли. Собственно, как и обершарфюрера. Рондельман вздрогнул, круто развернулся и опрометью бросился в дом.
— Объект "Сторожка", обершарфюрер Рондельман у аппарата… — еле слышно, но вполне различимо донеслось из-за неплотно прикрытой двери.
— Так точно, господин оберштурмбанфюрер!
— …
"Подполковник, значит… — подумал Малышев. — Что ж, по крайней мере, теперь становиться понятно, почему все так вопиюще безграмотно организовано. Господин контрразведчик явно из семейства высоколобой штабной аристократии. Мнящий себя непревзойденным стратегом и с барской небрежностью, поглядывающий на тактические вопросы. Считает главным замысел, а остальное должно само собой приложиться. А сам-то, господин оберштурмбанфюрер, небось, и дня в войсках не служил. Вот и прокалывается там, где любой армейский лейтенант не допустил бы оплошности… Гладко было на бумаге, да нарвались на овраги… Так что не обессудь господин подполковник, но с таким подходом к службе не бывать тебе полным штандантерфюрером".
— Никак нет, господин оберштурмбанфюрер! — тем временем продолжал отвечать на вопросы начальства шарфюрер.
— …
— Все в полном порядке, господин оберштурмбанфюрер! Никаких происшествий не случилось…
— Ну, гут, так гут… — проворчал себе под нос Малышев. — Никто тебя старина Отто за язык не тянул.
— Будет исполнено, господин оберштурмбанфюрер! Есть, готовность номер ноль! Хайль Гитлер!
— Ну, все, Кузьмич, упустили мы момент. Сейчас птички упорхнут из клетки. Придется их по одной ловить…
— Не упорхнут, командир, — сумрачно буркнул старшина. — Глянь на поле.
Заинтригованный словами Телегина, капитан перевел взгляд и шепотом выругался.
От опушки, где стоял замаскированный самолет, фриц конвоировал… Сергея Колесникова. И хоть пилот шествовал не с поднятыми руками, ствол автомата, нацеленный в спину, четко обозначал его теперешний статус. А некоторая снисходительность конвоира к пленному, объяснялась, скорее всего, тем, что немцев ввела в заблуждение форма разведчика. Его посчитали не врагом, а дезертиром.
— Не было печали, так черти накачали… — дернул себя за мочку уха капитан Малышев.
— Теперь без стрельбы никак не обойтись…
— А это, старшина, как фишка ляжет… Если Серегу не станут допрашивать на улице, а заведут в дом, у нас появиться хорошая возможность накрыть всех одним махом.
Голоса внутри сторожки становились громче, но разобрать слова в общем шуме не получалось. Хотя, чего тут непонятного? Обершарфюрер доводил до остальных полученные от начальства распоряжения. А готовность "ноль", по какому поводу бы не объявлялась, всегда и везде приравнивается к тревоге.
— Да шевелитесь же… — мысленно подгонял приближающуюся пару Малышев. — Что вы плететесь, как обделавшись?.. Ну, же… Ведь выскочат сейчас.
Но, похоже, божество отвечающее за судьбу разведчиков, услыхало просьбу капитана. Кто-то, наверняка, сменившийся летчик, громко и отчетливо объявил, что пусть будет хоть трижды нулевая готовность, если ему сейчас же не дадут крепкого и горячего кофе, он и с места не сдвинется.
— Слышь, Кузьмич, — возбужденно прошептал капитан. — А ведь в самолете теперь один летун остался. Может, пока я тут разберусь, спроворишь?
— Поглядеть можно, — кивнул старшина. — Только, если фриц не дурак, он сейчас изнутри на все замки закрылся и, пока охрана не вернется, не откроет. Мало ли кто еще по лесу бродит?
— Верно, — нехотя согласился капитан. — Ладно, тогда досмотрим спектакль с этого места. Явление третье, те же и русский диверсант.
И все-таки двери дома выпустили во двор одного из солдат чуть раньше. Он вылетел за порог с явным намерением куда-то мчаться изо всех ног, но увидев прямо перед собой пленного, остановился.
— Господи, Курт, ты где это чучело откопал?
— Сам на нас вышел. Обер-лейтенант велел сюда его доставить.
— А кто таков? Дезертир?
— Откуда я знаю… Документов нет. Молчит все время. Вроде и не слышит толком.
— Контужен, — решил более опытный товарищ. — Вот только тут и до фронта, и до госпиталя далековато… Чудеса. Один исчезает, другой — сам появляется…
— Где Ганс?! — возник в дверях обершарфюрер Рондельман. — Не понял… Кранценбаум, ты почему оставил пост?
— Господин обер-лейтенант приказали сопроводить задержанного, господин обершарфюрер. Разрешите идти?
— Погоди. Эй, чучело, ты кто такой?
Колесников с любопытством глядел по сторонам и усиленно притворялся не вполне нормальным.
— Эх, надо было всем хотя бы унтер-офицерские погоны нацепить, — прошептал старшина. — Хоть не били бы. Сразу…
— Ниче, — проворчал в ответ Малышев. — Парой-тройкой оплеух и не убьют, и не покалечат. Зато в другой раз умнее будет.
— Ему ж не в разведку, — резонно остудил праведное негодование командира Телегин. — А в небе другие законы. Негде было Сереге учиться.
— Тем более, пусть пользуется случаем.
А Отто Рондельман уже сдерживался с трудом.
— Ты меня слышишь, идиот?! Имя, фамилия? Какая часть? Что ты здесь делаешь? Где твое оружие? Отвечать!
Возможно, Колесников и уклонился бы от удара, но это не входило в его роль. А вот упасть, как подкошенный он вполне мог. Что и не преминул, довольно мастерски, тут же проделать. Не ожидавший такого эффекта от зуботычины, обершарфюрер даже посмотрел на свой кулак.
— Вот хлюпик…
— Контуженный, — повторил свой первый вывод старший солдат.
— Что у вас там происходит? — поинтересовался изнутри второй пилот. — И где, черт возьми, мой кофе?
