Глава третья
— Тюрьма-тюрьмой, — оглядев коридор мрачно буркнул землянин, и покосился назад. Кроме парней, тащивших его и Юну, за ними не пошёл ни один таджерец, видимо жрецы отправили их в другое место, и это обстоятельство Тина порадовало. С двумя прислужниками в случае необходимости он попытается справиться, нужно только попытаться сделать так, чтобы жрецы не разлучили их с приёмной сестрой. И для этого сгодятся все девчачьи способы… а после он сумеет уговорить Юнку об этом помалкивать.
— Оставьте их тут и идите, — приказ, сделанный властным женским голосом остановил носильщиков перед распахнутой дверью, и те исполнили его с поспешностью хорошо выдрессированных рабов. Костик немедленно вцепился мёртвой хваткой утопающего в безвольно-равнодушную Юнхиолу и настороженно уставился на выступившую из тени незнакомку. Судя по рыжеватым волосам, перевитым сиреневым с золотом шнуром, и голубым глазам, она была либо хамширкой, либо полукровкой с Зании, и это имело в глазах пришельца одновременно преимущества и недостатки. Если таджерки чаще всего попадали в храм Астандиса по собственной воле и по слухам считали такой поворот судьбы везеньем, то девушек других материков приводило сюда лишь несчастье либо рабство, и они вполне могли быть не особо преданными приверженками этого места. Но одновременно светлокожие жрицы были грамотнее и занимали более высокие места в сложной храмовой иерархии и вполне могли быть довольными достигнутым тут статусом. И значит, стоило присмотреться к ней попристальнее, прежде чем пытаться разжалобить или подкупить.
— На тебя не подействовала сила амулета подчинения? — заинтересованно нахмурилась женщина, и Тин решился на маленькую проверку.
— Что такое этот самый амулет? — сделав растерянное лицо, пролепетал Тин, и, изображая туповатую наёмницу, испуганно ахнул, — вы нас зачаровали?
— Проходи в купальню… — неопределённо хмыкнула жрица, — вам нужно переодеться.
— Нам не нужно чужой одежды, — вспомнив, сколько стоит костюм из анлезийской ткани на рынках Хамшира, ещё отчаяннее замотал головой Костик, — мы не нищие. Просто отстали от отряда… наёмницы мы. Он специально тщательно мешал правду с вымыслом, выдавая эту информацию жрице, если верить слухам, в храме Астандиса лгать не стоило. И одновременно лихорадочно вливал в Юну свою силу, пытаясь вернуть спутнице способность здраво мыслить и хоть как-то действовать. С инертной куклой, в какую превратилась обычно самостоятельная и гордая девчонка, далеко не убежишь.
— Если вы не захотите купаться и надевать нашу одежду, вас жёстко накажут, — сразу строго поджала губы жрица, но натренированное матерью-моряной чутьё Тина ощутило в этих словах неожиданное уважение и слабую надежду… непонятно на что. Землянин даже чуть нахмурился, пристально вглядываясь в застывшее лицо женщины и гадая, привиделись ему эмоции или она действительно сможет оказаться полезной, и заскулил ещё безнадёжнее.
— Нельзя нам ваше надевать, мы другим клятву давали… лучше наказывайте. Несколько секунд жрица испытующе смотрела в глаза странной девчонки, одетой в добротную походную одежду, затем, неприметно вздохнув, приказала:
— Идите за мной.
— Куда? — дух противоречия боролся в душе Костика со здравым смыслом, и хотя ему очень не хотелось показаться хозяевам храма беспечным упрямцем, выглядеть совсем уж безропотным телком, чьё робкое сопротивление можно сломать простой угрозой, тоже не хотелось.
— Туда, где вы сможете быстрее принять решение, — туманно обронила женщина и уверенно пошла в сторону небольшой дверцы, словно даже не сомневалась в согласии пленниц идти следом за нею.
— Нет, мы не можем… — и не думая идти следом, жалобным голоском отказался Тин, старательно разыгрывая панику и растерянность. Его усилия по возвращению Юнки в стан нормальных людей наконец-то начали давать ощутимые результаты, девчонка замигала, прищурилась, словно ей в глаза попал солнечный лучик и наконец протяжно пробормотала:
— Как в болото…
— Чего как в болото? — Уточнил парень, пристально уставившись в карие глаза.
— Как в трясину попала, — погромче пожаловалась Юнхиола и её губы обиженно дрогнули, — Все вижу и слышу, а сказать — не могу.
— А если ты видела и слышала — значит и понимала? — Допытывался Тин, прикидывая, стоит попытаться прямо сейчас прорваться к выходу из этого храма или все же лучше подождать прихода друзей? И с огорчением понимал, на самом деле выбора у него нет. Конечно, можно бы попытаться уйти, воспользовавшись внезапностью и паникой, но во первых он не знает, куда бежать, какая охрана на воротах и где вообще находится этот проклятый храм. И поэтому вероятность успеха неизмеримо мала, а если побег не удастся — наказание будет неизмеримо круче чем то, что ждёт их сейчас, можно не даже сомневаться. А также можно быть уверенным в том, как отнесётся к подобной рискованной самодеятельности Стан. А уж про Ма лучше и не вспоминать… как и про Линел. Тин разочарованно вздохнул и, приобняв Юну за плечи, одобряюще шепнул:
— Придётся посидеть у них в карцере… или куда тут жрецы сажают непокорных девственниц?
— А они… — соратница замялась, чуть-чуть покраснела, и смятенно пробормотала, — не будут нас наказывать? И тут же покраснела ещё жарче, и, усердно пряча взгляд, отчаянно забормотала:
— Нет, я боли не боюсь… холода и голода тоже. Но говорят… у служителей храма Астандиса для непокорных особые методы…
— Их применяют в совершенно других случаях, — Тин почувствовал возвращение жрицы в самый последний момент, когда до неслышно подошедшей женщины оставалось всего пару шагов, и невольно насторожился, его чутье обычно обнаруживало туземцев гораздо раньше,
— а вас пока просто запрут… в темной комнате. Идите за мной…
если не хотите чтобы привели связанными. Потом развязывать вас никто не станет… так и будете сидеть, пока добровольно не согласитесь надеть платья избранных возлюбленных Астандиса.
— Ага, ага, — ехидно фыркнул Костик, припомнив детский фильм, — прикажу тебя выпороть… и залюбишь меня как миленькая.
— Как это? — зависла на миг жрица и тотчас спохватилась, — не говори глупостей. Так вы идёте добровольно, или позвать слуг?
— Сами пойдём, — искоса посмотрев на Тина, взяла на себя трудную участь признания временного поражения Юнхиола и, компенсируя себе эту уступку, гордо добавила, — но надевать ваши тряпки все равно не собираемся, и не надейтесь. И можете больше даже не заикаться!
— Вы не имеете права на подобные указания, как и на просьбы, — со вздохом сочувствия произнесла служительница, и вдруг в её голосе прорезался холод, — а так же на еду, питье, лечение и сострадание.
