Юлий Дунский - Экипаж

— Угу… Угу, — поддакивал с полным ртом Ненароков. Алик ничего не ел: возил ложкой по тарелке и канючил:

— Чу ча… Чу ча… Чу ча!.. Мать рассердилась:

— Опять «чу ча»! Что это еще за «чу ча»? Скажи: «Хочу чаю»! По-русски скажи, а не по-китайски. А то не получишь ничего!

Алик хотел что-то ответить, но слова совсем не получались. Тогда он заплакал — прерывисто, как будто и плакал заикаясь.

Ненароков заступился за сына:

— Ну что ты, Аля? Раз не хочет человек… Не надо было шоколадку давать.

— Значит, я виновата? — сразу бросилась в атаку Аля. — Ты знаешь, как воспитывать, а я нет?.. Попробовал бы отказать, когда ребенок плачет!..

— Ой! Мне ведь к Жанне еще надо! — вспомнила вдруг Алина приятельница и поспешно встала из-за стола. — Всем спасибо, до свиданья!

Аля и не заметила ее ухода. Глядя горящими глазами на мужа, она кричала:

— Носишься неизвестно где! А потом приезжаешь и учишь!

Теща вздохнула и накрыла пельмени миской, а сверху полотенцем: знала, что теперь не скоро к ним вернутся.

— Почему «носишься»?.. — слабо отбивался Ненароков. — Я работаю…

— А я не знаю, работаешь или не работаешь! Может, нашел какую-нибудь и к ней летаешь!

Ненароков не удивился дикой несправедливости этого обвинения, давно уже привык. Он сказал только:

— Аля, Аля… Что ты плетешь?

Взял сигареты, спички и пошел на крыльцо курить.

…Он курил, глядя на прозрачный кружок луны в еще не потемневшем небе и вспоминал, как пять лет назад он приехал сюда, в этот городок, чтобы предложить Але руку и сердце. Нашел он ее на танцах, в клубе…

Аля увлеченно танцевала, подняв над головой красивые плавные руки, и не сразу заметила, что Валентин машет ей фуражкой. А когда заметила, бросила партнера, старшего лейтенанта, и побежала к Ненарокову. Ее провожали внимательные мужские взгляды, а старший лейтенант, не разобравшись в ситуации, даже пошел следом, чтобы вернуть Алю. Но увидел ошалелые от любви глаза Ненарокова, увидел, как Аля протянула ему навстречу руки, и свернул с курса.

— В отпуск? Или командировку? — растерянно и радостно спросила девушка.

— Приехал предложить руку и сердце, — ответил Валентин сияя. — Алечка! Завтра подаем заявление!

— Ты что придумал? Я же не могу уехать, — испугалась Аля. — Сто раз тебе объясняла: я целевая студентка, меня только через два года отпустят…

— Да не надо никуда уезжать! — продолжал радоваться Валентин. — Я сам к тебе приехал. Насовсем!

— А комната московская? Забронировался? — спросила с надеждой мать.

Разговор продолжался дома у Али, в той самой квартире, где они жили и теперь.

— Нет! Выписался с концами!

Только сейчас Валентин заметил Алино смятение, даже испуг. И счастливое опьянение, в котором он пребывал всю дорогу от Москвы, начало улетучиваться.

— Ну, подождали бы два года… Я бы к тебе приехала. Все-таки Москва, — неуверенно сказала Аля.

— Да не хочу я ждать! Не собираюсь!.. Мало ли что может случиться за два года? Верно, Евдокия Петровна?

Алина мать ничего не ответила, только вздохнула. И Валентин продолжал, словно уже оправдываясь:

— Алечка у вас красавица, умница. И характер золотой… От женихов, я это точно знаю, отбоя нет. Найдется какой-нибудь гусар и уведет!

— Гусар еще какой-то… Совсем с ума сошел, — сказала Аля и заплакала.

— Ничего подобного. Самое разумное решение… Я тебя люблю, ты меня любишь, мама у тебя хорошая, добрая… Прекрасно будем жить: стану работать в малой авиации… Не всем же на «Илах» летать!

Продолжая всхлипывать, Аля улыбалась ему и кивала головой.

Когда Ненароков вернулся в комнату, теща сидела и смотрела телевизор, боясь обернуться: не любила скандалов. А жена, вывалив на стол из вьетнамской шкатулки семейный архив, яростно рылась в фотокарточках. Все фотографии, на которых Аля была снята вместе с мужем, она рвала на мелкие кусочки. Весь пол был уже усеян серыми клочками.

— Ну чего ты творишь? — сказал Ненароков устало. — Ведь завтра жалеть будешь.

— Я об одном жалею! — закричала Аля. — Что дура была, что позволила тебе мою жизнь испортить!

Разбуженный криком, захныкал в соседней комнате Алик. Ненароков пошел утешать, но Аля опередила его, первая подбежала к детской кроватке.

— Не плачь, солнышко, не плачь! Ты мое солнышко, ты моя радость!.. Ведь ты мое солнышко? Ты моя радость?

Она стала совать сонному Алику какое-то печенье. Ненароков с неудовольствием смотрел, как падают в постель жесткие крошки.

— И не нужен мне больше никто! — сказала Аля, повернувшись к мужу. — Не нравится тебе с нами — уходи! Подавай на развод, пожалуйста. Хоть завтра!

— Ну что ты, Аля! Ну зачем нервничать?.. Я ж тебе, по-моему, ничего обидного не сказал.

Все ссоры кончались у них одинаково…

В комнате Скворцова было темно. Играла тихая музыка. Игорь с Тамарой лежали в постели. Она приткнулась щекой к его плечу, а он, глядя в потолок, говорил убежденно:

— Бывают мужчины, которые женятся. На здоровье! Дай им бог счастья… А есть, которые не женятся до конца жизни. Вот я как раз из таких. Не буду врать, я влюблялся — и не один раз, и очень серьезно… Но никогда, ни одной я не давал никаких обещаний. Потому что знал: семейная жизнь — это мимо… Без меня. Ничего не обещал и никого не обманул!

— Это мне в тебе и понравилось: независимость и откровенность… Ну, не только это, но это тоже, — сказала Тамара и поцеловала его в плечо. Он обхватил ее голову, крепко прижался губами к губам. Но тут зазвонил телефон.

Игорь дотянулся до трубки, недовольно сказал:

— Да!.. Привет… Нормально… Нет, это не получится… Утром улетаю. В командировку. Да, надолго. На полгода… Угу…

Когда он положил трубку, Тамара спросила небрежно:

— Почему на полгода? Считаешь, у нас с тобой только на полгода?

— Ну… Я ж не могу сказать, уезжаю в командировку на всю жизнь!.. А ты, старуха, уже ревнуешь?

— Никогда и ни за что! — запротестовала Тамара. — Ревнуют те, у кого комплекс неполноценности… А у меня другие комплексы…

Игорь поднялся, переменил пластинку на проигрывателе. Потом присел на постель и снова заговорил:

— Но мы с тобой толковали о серьезных вещах… Женщины у нас уравнены в правах с мужчинами. Но заметь, как редко вы пользуетесь равноправием в отношениях с нами! У всех какое-то атавистическое, бессмысленное, даже унизительное желание выскочить замуж.

— Да, ты прав. Прав абсолютно, — с готовностью согласилась Тамара. А Игорь продолжал:

— Раньше, когда женщина полностью зависела от мужчины, это было естественно. Надо было прицепиться, прилепиться, чтобы выжить. А теперь?.. Она кандидат наук, обеспечена лучше любого мужика — потому что не пьет… А держится обеими руками за какое-нибудь ничтожество. Муж, не кто-нибудь! Семья!.. Ну не бред?