— Василь Васильевич, — окликнул он участкового, шептавшегося с Клюевым. — Ты окрестности-то осматривал?
— Осматривал, товарищ подполковник. — Вид у участкового был понурый, и Корнилов подумал о том, что лейтенант, наверное, переживает и за то, что убийство произошло на его участке, и за то, что раньше не знал ничего о Санпане, проживавшем у него под носом.
— Пойдем пройдемся еще разок там, где ты ходил, лейтенант. — Игорь Васильевич обнял его дружески за плечи. — Посмотрим, пока совсем не стемнело, что тут и как.
Они двинулись по старому следу, глубоко проваливаясь, цепляясь за маленькие елочки. Круг получился довольно большой, но, как ни всматривался Корнилов, снег лежал девственный, нетронутый. Только в одном месте напетлял заяц.
— Товарищ подполковник, я вам точно говорю, в лесу и в поле следов нет, а у тропы, когда я утром пришел, были, — сказал участковый. — Не только женские. Мужские следы. Слов но кто-то обошел вокруг убитого пару раз. Их метелью запорошило, но я разглядел.
Сейчас, припоминая все свои действия при осмотре места преступления, Игорь Васильевич никак не мог отделаться от такого чувства, будто упустил там, в лесу, что-то очень важное. В городе было проще — комната, квартира, улица, замкнутое пространство, которое надо было исследовать, изучить. А здесь лес, поле, открытое всем ветрам… Игорь Васильевич усмехнулся: «Специалист-то я, выходит, однобокий. Ярко выраженного городского типа… Как же эта болезнь называется — боязнь открытого пространства?» Он попытался вспомнить, но так и не вспомнил. Сел за маленький столик, записал в блокноте: «1. Убитый??? 2. Попутчик. Опросить всех жителей Владычкина, лесника, егеря, 3. Полевой. Оружие?»
Игорь Васильевич представил себе маленькие густые елочки, девственный, начинающий голубеть вечерний снег и следы зайца и дописал: «4. Охотники».
Ночью Корнилову снились горы. Он стоял на кромке ледника, вглядываясь в голубеющие вершины, и пел.
На следующий день Игорь Васильевич проснулся рано. Еще не было и семи. Он чувствовал себя хорошо отдохнувшим, бодрым. «Вот что значит лес», — подумал он. Позвонил в горотдел, попросил дежурного вызвать к восьми Шакутина.
В маленьком гостиничном буфете Корнилов съел стакан сметаны, выпил бледного, чуть теплого чая с кусочком засохшего сыра — больше разжиться было нечем. Пошел в горотдел пешком.
Шакутин с Юрием Евгеньевичем Белянчиковым уже дожидались Корнилова. Сидели нахохлившиеся, еще не совсем проснувшиеся. Начальник Лужского угро крутил ручку старенького радиоприемника.
— Капитан, а вы по утрам не бегаете трусцой? — спросил его Игорь Васильевич, поздоровавшись.
Шакутин отрицательно покачал головой.
— А зря. Поэтому вы по утрам такой вялый.
— Да мы долго за шахматами сидели, — стал объяснять Шакутин, но Игорь Васильевич перебил его, спросив будничным, деловым тоном:
— Где Полевой?
— Здесь, в КПЗ.
— Скажите, пусть приведут.
Привели Санпана. Щетина на щеках, запекшиеся губы делали его похожим на тяжелобольного.
— Садись, Полевой, — сказал Корнилов Санпану. Всегда скрупулезно соблюдавший порядок, Игорь Васильевич не смог пересилить себя и обратиться к Полевому на «вы». — Узнаешь?
Полевой сел и, повернув к Игорю Васильевичу лицо, чуть-чуть оскалился. Словно хотел сказать: «Чего уж тут не узнать…»
— Капитан, ведите протокол, — попросил Корнилов Шакутина. — Кого в последние дни в гости ждал?
Санпан минуты три молчал, сжав руки коленками и медленно потирая ладонь о ладонь. На его лице с низеньким, похожим на гармошку лбом заходили все мышцы, словно он что-то с трудом пытался разжевать. Наконец Полевой выдавил:
— Витьку Косого ждал. Срок у него закончился. Долю должен был привезти.
Корнилов присвистнул.
— Витьку Косого! Виктора Безбабичева, значит. Подвел тебя Косой, подвел. Как только в Ленинграде появился, за старое взялся. У нас он. Уже у нас. — А про себя подумал: «Косого-то спрашивал я про Санпана. Сказал — весточек не имею. Крепкий орешек. Придется и с ним повозиться. И доля еще какая-то».
— Ладно, о Косом потом. Где твой пистолет?
Санпан снова долго молчал, набычившись и почему-то шевеля губами.
— Кузнецу из Пехенца отдал. За самогон. Левашову. — И, словно бы оправдываясь, добавил с тоской: — В загуле был, гражданин Корнилов. И хрустов нема. За литр отдал.
— Когда это было?
— Не помню уж. Месяца два назад.
— Безбабичева ходил встречать?
— Еще чего, — проворчал Полевой. — Я ж не знал, в какой день он явится.
— А твоя жена утверждает, что позавчера в три часа ты ушел встречать дружка…
Полевой осклабился:
— Да я так… Чтоб крик не подымала. В Пехенец я ходил. Выпить с мужиками.
— С кем?
— С кем пил-то? — Санпан нахмурился. Лицо у него опять напряглось. — Да я… Зашел к Левашову, а его не было. Жена у него дурная. Орать стала. В магазине взял бутылку «Солнцедара». А потом не помню.
— Кто отпускал тебе вино?
— Тоська рыжая. Да она там одна и торгует, гражданин начальник.
— Дружки навещали?
— Нет. Боялся я. — Он поднял голову и угрюмо поглядел на Корнилова. — Боялся, вас наведут…
Игорь Васильевич усмехнулся.
— Не договариваешь ты, Полевой!
Санпан пожал плечами.
— Про Безбабичева как узнал? Что у него срок закончился и деньги привезет? Святой дух подсказал?
Полевой опять опустил голову и молчал, медленно потирая ладонью о ладонь.
— Ладно, Полевой, на сегодня достаточно. Мы еще наговоримся.
Санпана увели. Обращаясь к Шакутину, Игорь Васильевич попросил:
— Капитан, пишите мотивированное постановление на обыск у Левашова и у Сестеркиной. Потом у прокурора утвердим. — Он посмотрел на часы. Было девять. — Сейчас позвоню Михаилу Ивановичу. Попрошу разрешения на день задержаться.
Шакутин повеселел. На помощь Корнилова он очень рассчитывал.
«Что же мы имеем на сегодняшний день? — думал Игорь Васильевич, прохаживаясь по кабинету начальника уголовного розыска в ожидании, пока тот принесет данные судебно-медицинской экспертизы. — Санпан за решеткой… Может, он и совсем спился, да и такой не менее опасен. И вот за несколько часов до его ареста на опушке леса находят убитого человека. Ни имени, ни фамилии. Говорят, не местный. Но кто же это отправляется в дорогу, не взяв с собой хотя бы удостоверения или паспорта? Положив больше сотни рублей в карман и бутылку коньяка в вещевой мешок. Без документов идет в соседнюю деревню местный житель. Зачем они ему? А убитый не местный…
