и побежала на кухню.
Старик улыбнулся и двинулся следом.
Чье-то присутствие в зале заставило старика проснуться. Александр Петрович заворошился под одеялом, пытаясь разглядеть время на часах. 8:19.
— Пора вставать, — подумал Александр Петрович, раскрываясь.
Недалеко от себя он увидел Владимира. Тот сидел в кресле и смотрел на старика. Лицо его было гладко выбрито. Одет он был в темный спортивный костюм. Из-под кофты проглядывала футболка.
— Доброе утро, — добрая улыбка появилась на лице мужчины.
— Доброе утро, Владимир. Как вы себя сегодня чувствуете?
— Спасибо, лучше, чем вчера…. Я вот уже с час сижу в зале и размышляю над тем, что сказала мне Оксана.
— И что вам сказала Оксана? — Александр Петрович сбросил с себя одеяло и поднялся на ноги. Затем подошел к стулу, на котором была сложена его одежда и оделся.
— Она рассказала мне о вас, о вашей болезни, о том, что вы ушли из дома, — Владимир устремил взгляд в пол, губы дрогнули, руки сжали колени. — Сначала я подумал, что вы сумасшедший и хотел даже устроить скандал из-за того, что Оксана приютила у нас дома вас…
— Вам не стоит так расстраиваться. Оксана не приютила меня, она предложила мне кров на одну ночь. Совсем скоро я покину вас, и мы больше никогда не увидимся, — Александр Петрович улыбнулся, почувствовав неловкость.
— Нет, нет. Вы не поняли меня, — Владимир поднял руки в примирительном жесте. — Прошу вас, дослушайте меня до конца. Я не собираюсь никого прогонять. Я… я… Знаете, это… это первое утро, когда я не спешу нажраться, как скотина… И…, - Владимир тряхнул головой, словно пытаясь собрать мысли воедино. — Сначала я подумал, что вы сумасшедший, но потом я кое-что понял… Вы даже не представляете, как сильно вы помогли мне… помогли одним лишь своим присутствием… Я будто заново родился, — Владимир замолчал, пытаясь совладать с эмоциями. — Я… я хотел сказать вам большое спасибо… Спасибо за то, что вы помогли мне… помогли понять, какой я был сволочью и… и как не ценил то, что имел… Я… я, — Владимир смахнул с глаз слезы. — Давно я не плакал. Последний раз это было, когда… когда забирал Оксану с Машкой из роддома, — Владимир сделал слабую попытку улыбнуться. — Только тогда… тогда я плакал от счастья.
— А сейчас вы разве плачете от горя? — спросил Александр Петрович, опускаясь на стул.
— Нет, нет, вы правы. Мне… мне так стыдно. Я был такой свиньей.
— Неважно кем вы были, — улыбнулся старик, — важно кто вы есть сейчас и кем будете дальше.
— Да, наверное, вы правы, — Владимир набрал полную грудь воздуха и медленно его выдохнул.
— Владимир, могли бы вы объяснить мне, как вам помогло мое присутствие? К тому же, я вижу, настолько помогло, что вы даже побрились, — добродушная улыбка засветилась на губах Александра Петровича.
— Да, побрился, — Владимир улыбнулся в ответ.
Слезы перестали течь из его глаз. Улыбка стала более уверенной. Глаза ожили и засверкали.
— Целый час я сидел возле вас и размышлял. Признаться, давно я этого не делал. Оказывается, напрягать извилины бывает очень даже полезным занятием, — Владимир улыбнулся и посмотрел в окно, где из-за туч пробились лучи солнца и теперь купали землю в ярком фонтане света, радости и счастья.
— Первое время, — продолжил Владимир после небольшой паузы, — мне было трудно понять, на кой черт вам, в вашем возрасте, к тому же с такой ужасной болезнью, уходить из дома. Я, в самом деле, подумал, что вы сумасшедший. Я даже попробовал поставить себя на ваше место, но это не помогло мне понять вас. Будь я на вашем месте, я бы, не отходил от семьи и врачей, пытался бы как-то подольше задержаться на этой грешной земле. Но вы сделали все наоборот, вы отказались от помощи врачей, оставили семью и отправились бродить по миру и все только для того, чтобы поделиться с людьми, как вы говорите, истиной. Как по мне это сумасшествие. Только вы не обижайтесь. Я не хочу вас обидеть. Так я думал раньше, а потом до меня дошло. Когда вы принимали решение уйти из дома, вы не думали о себе, вы… вы думали о других людях, — Владимир снова разволновался. — Я же… я же думал только о себе. Я перестал заботиться о семье… Хотя вы знаете… знаете, у меня прекрасная жена и… и две чудесные дочки, — слезы опять появились на глазах Владимира, но, сейчас он не обращал на них никакого внимания, погрузившись в водоворот своих мыслей. — Я… я испугался… забыл о семье… мне стало жалко себя… я себя возненавидел и… и водка, будь она проклята, стала моим спасением… вернее я увидел в ней свое спасение… спасение от себя, от того, кем становился… от того мира, в котором погряз по уши. Вы же, не смотря на возраст, не смотря на болезнь, на лишения, к которым себя приговорили своим решением, — набрались смелости уйти в неизвестность и все ради других людей… людей, которые… возможно, даже никогда не скажут вам спасибо, — Владимир наконец-то обратил внимания на слезы, бегущие по щекам и вытер их рукой. — Вам хватило мужества отринуть от себя прошлую жизнь и… и последовать за зовом своего сердца, я же… я же забыл о мужестве… мне было страшно заглянуть внутрь себя… я боялся увидеть там чудовище, которым был… боялся бросить ему вызов и вернуться назад к своей семье, — голова Владимира упала ему на колени и он зарыдал.
Александр Петрович вздохнул и поднялся со стула.
— Не важно, что было раньше, важно, что есть сейчас и что будет дальше, — сказал старик, присаживаясь на диван рядом с креслом, в котором сидел Владимир. — Вы осознали свою ошибку, а это сейчас самое главное, — старик положил руку на спину Владимиру и слегка похлопал по ней. — Все будет хорошо. Вам не стоит так переживать. Мы, люди, несовершенны, нам свойственно совершать ошибки, но это, пожалуй, и к лучшему, совершая ту или иную ошибку, мы учимся, получаем важный жизненный опыт, становимся более совершенным существом, чем были ранее. Знаете, Владимир, человек — очень удивительное существо, к сожалению, зачастую он не осознает этого. Он невежествен и в своем невежестве часто проводит всю свою жизнь. Человек думает, что от него ничего в этом мире не зависит, он верит в высшие силы, которые управляют его жизнью и
