Джад протиснулся ко мне и перебросил через мое правое плечо провод.
– Ты сможешь это подключить?
Мой радиопередатчик был британского производства, и штекер приемника подходил к его разъему питания. А я во время этого полета не собирался ни принимать, ни отправлять радиограмм.
– Спасибо, – поблагодарил Джад и потащился назад.
– До тех пор, пока я не запущу мотор, не включай эту штуку, – предупредил я.
– Хорошо, не буду, – проворчал он, держа в руке ручку антенны. – Если нас зацепят, я постараюсь дать тебе приблизительное направление и расстояние от нас. Хорошо?
– Сойдет.
Джад уселся на свое место. Позади двух передних кресел стояла еще одна пара, затем небольшое пространство, где в полу был вмонтирован откидной люк, а дальше начинался хвостовой отсек. Он уселся на сиденье по диагонали от меня. Ручка антенны оказалась за его спиной, так что он мог дотянуться и повернуть ее.
– У меня все готово, – счастливо улыбнулся Джад.
Часы показывали пять минут двенадцатого. Я протянул ему листок бумаги.
– С этой минуты ты – штурман. Будешь читать это мне, когда спрошу.
Он достал из кармана карандаш и пробежал им по строчкам.
– Выглядит несколько сложнее, чем обычно.
– Пусть это тебя не волнует. Все это ерунда, ведь все равно не известно, какой будет ветер.
Его улыбка заметно померкла.
– Как тебе будет угодно.
– Я предлагаю, давай пошлем все к чертовой матери и сразу полетим в Хельсинки попить пивка.
– Можно бы, если бы не тот тип.
Я кивнул и запустил мотор. Джад так ни разу и не оказался в пределах моей досягаемости, и теперь мне оставалось только отправиться в Россию.
Мы стартовали в семь минут двенадцатого.
Была еще масса уловок, к которым можно бы прибегнуть: пересосать горючее, или опустить вниз ручку аварийного отключения подачи топлива, или попытаться запустить мотор всухую. Вероятно, он не сумел бы разобраться, в чем дело, но хватило бы и одного подозрения, что я что-то сделал не так. Джад был преданным служакой и мог застрелить меня только чтобы показать, что у него были серьезные намерения.
Я покружил над озером и на высоте двухсот футов взял курс 156, потом ударил по таймеру на приборной доске и спросил:
– Какое время проставлено на первом участке?
Позади загорелся миниатюрный фонарик.
– М-м...Двадцать две морских мили, четырнадцать минут, двадцать секунд.
Я нацарапал на панели рядом с часами губной помадой 14-20 и довел скорость до двухсот пяти узлов. Где-то вдалеке по левую сторону среди деревьев показался мерцающий свет, но это меня уже не касалось. Впереди была только ночь.
Ночные полеты сильно отличаются от дневных. Дело в том, что ты сидишь в тускло освещенной кабине и следишь за приборами, делаешь пометки на карте, вносишь небольшие коррективы в их показания. Постепенно все превращается в одну большую расползающуюся головоломку из скорости, направления, высоты и температуры. Решишь эту задачу, хотя бы приблизительно, – и ты в безопасности. Тебе никогда не узнать, чего удалось избежать на маршруте: вершины гор, которые ты миновал, и столкновения, которых удалось избежать. Такое теплое, уютное чувство. Так летают на регулярных авиалиниях.
Здесь совсем другое дело.
Я в кабине не проводил никаких вычислений и старался поскорее проскользнуть над верхушками деревьев, встревоженно поглядывая по сторонам, а точнее говоря, перед собой.
Надо было перевалить через горные кряжи, надвигавшиеся из темноты, и по стальному блеску воды в реке определить свое местоположение. Свет в моей кабине был выключен, словно я спрятался, но рокот мотора можно было услышать за пять миль, а радар мог выследить и за пятьдесят.
В наставлении говорится "выше и медленнее", но все мои помыслы были сосредоточены на том, чтобы лететь как можно быстрее и ниже. Я был крошечным насекомым в стране больших башмаков.
Таймер показывал пять минут сорок секунд. Самолет под прямым углом пересек четвертую из целой серии небольших речушек, она мелькнула под крылом и осталась далеко позади. Рельеф местности стал повышаться, обычный кряж, подобный тем, что избороздили всю Лапландию. Правда, каждая следующая гора была выше предыдущей, и они словно волны накатывались на самолет. Я подал немного вперед сектор газа, нос задрался, и мы стали карабкаться вверх.
– Сколько времени до последней вершины этого кряжа? – поинтересовался я.
Позади меня Джад был целиком поглощен своим приемником. Его шкала отбрасывала желтые блики на пухлые складки лица. Он посмотрел на меня, затем сверился с листком бумаги.
– М-м... семь минут тридцать секунд.
– Спасибо. Как идут дела?
– Никаких следов.
Таймер показывал семь двадцать. Следующей волны не последовала, и после секундного колебания я вернул сектор газа на место. Самолет опустил нос, и я постарался перевалить через хребет как можно ниже. Такие места были самыми опасными. В самой высокой точке, когда складки местности помочь уже не могли, мы были открыты перед локаторами, словно пришпиленная на булавке бабочка.
Самолет проскользнул над вершинами елей всего в тридцати футах.
– Ага, – пробормотал Джад и умолк, словно чем-то обескураженный. – Я думал, там что-то есть, – пояснил он.
– Просто помни, что ты ищешь их, а они тебя. Если ты ничего не найдешь, то я не буду на тебя в обиде.
Мы скользнули по склону, оказались в долине, пересекли озеро слева и снова стали набирать высоту. На этот раз я подал сектор газа немного вперед. Таймер показывал одиннадцать минут десять секунд. Казалось, время застыло на месте. Я не слишком точно придерживался маршрута: озеро следовало пересечь точно посередине. Но нужно было проявлять большую осторожность. Это куда важнее, чем точное следование курсу. Мне вспомнился голос из моего далекого прошлого:
– Я могу назвать тебе массу пилотов, которым крылья самолетов не стали бы надгробием, если бы они чуть больше проявляли бдительность, почаще смотрели вокруг и поменьше полагались на дюйм защитной брони.
Я усмехнулся. Он был абсолютно прав, но давно уже лежал в могиле. Не многим удалось пройти всю войну. Меня спасло лишь то, что прежде чем удача повернулась ко мне спиной, меня выставили из армии.
За высшей точкой подъема и последним рядом деревьев местность выравнивалась, и я замедлил набор высоты, но все-таки взял сектор газа на себя.
Джад ахнул и затараторил:
– Локатор почти прямо перед нами... градусов на пять левее... Теперь пропал.
Мы снова скользнули вниз над склоном. Я сбросил газ до отказа и уменьшил обороты двигателя. Сейчас машина делала двести двадцать пять узлов.
