Он назвал свое имя, и я, напрягши память, вспомнил. Это был мой школьный товарищ, немного старше меня, который молодым парнем ушел в море и стал заправским моряком. Потом он занимал должность помощника капитана на шхуне, где я служил матросом. Большую неудачу он потерпел на Велландском канале, плавание по которому исключительно трудно и опасно. После того как он несколько раз посадил шхуну на мель, что вызвало настоящий мятеж со стороны команды, так как ей приходилось разрываться на части из-за его ошибок, капитан его уволил.
Когда я вспомнил обо всем этом, старая обида зашевелилась во мне, и мы тут же, за столом (он официант, а я писатель), припомнили в подробностях все, что случилось для меня плохого двадцать лет назад, когда я служил под его началом. Но все кончилось по-дружески: мы пожали друг другу руки.
— Недавно я узнал, — сказал он, когда мы опять спокойно уселись за столиком, — что вы принадлежите к тем, которые пишут эти глупейшие морские рассказы. Почему вы не пишете хороших морских рассказов?
— По той же причине, почему вы не подаете в своем кафе настоящих гренков с сыром, — отвечал я, ткнув вилкой в холодное блюдо, которое он мне подал. — Хороший рассказ трудно напечатать в наших американских журналах.
— Вот как, — сказал он задумчиво. — Кто мог бы подумать, что вы станете писателем, а я буду подавать котлеты?.. Хорошо зарабатываете?
— Не очень. Иначе я не сидел бы в этом кафе.
— Все мы, как видно, только пускаем пыль в глаза. Вы вот здесь, в этом дешевом кафе, в своем шикарном костюме. Я тоже… нет, не теперь. Теперь я подаю котлеты и доволен, что есть хоть такая работа. Но одно время я был миллионером. Правда, очень недолго. Однако, пока я был им, я строил планы и мечтал, много мечтал.
Я попросил его рассказать, как было дело, и он сразу согласился. Его рассказ часто нарушался возгласами: «ветчина с…» или «бифштекс и…», и мне пришлось просидеть за столиком до самого утра. Прежде чем начать свое повествование, он пожелал мне написать об этом настоящий морской рассказ, но просил не упоминать его имени. Он хотел собрать денег, чтобы уехать на Кубу, — у него были какие-то планы, а это могло ему помешать… И сейчас, спустя несколько месяцев, в течение которых я вынашивал рассказ, я уверен, что никакое усилие творческого ума, никакой «полет фантазии» не могли бы создать столь захватывающий и жуткий рассказ, который я услышал от него в тот вечер.
— Вы, наверно, читали в газетах несколько недель назад, — начал он, — о группе молодых студентов, которые зафрахтовали старое парусное судно «Мейфлауэр», запаслись водолазными принадлежностями и динамитом и отправились на поиски сокровищ, похороненных на дне моря с судном «Санта Маргерита»? Видно, они тоже каким-то образом узнали место, где затонул этот корабль.
Я кивнул головой в знак согласия.
— Да, читал. На них налетел ураган, и они едва спаслись.
— Но они хранят все в тайне, — сказал он, — и думают попытаться еще раз. Однако это совершенно напрасно. Сокровища эти находятся в семистах милях на северо-восток, и я был последним человеком, который их видел. Они покоятся в трюме небольшой шхуны, лежащей на дне моря. Узнал я об этих сокровищах три года назад, когда бросил работу на барке в Седар Кийс и поступил официантом в бординг-хауз.[3] В этот бординг-хауз часто заходил один моряк по имени Глизон. У него была морская карта, о которой он часто говорил, но никому не показывал. Этот моряк и рассказал мне о старом испанском судне, которое со всей командой пошло ко дну еще в шестнадцатом веке, унеся с собой на семь миллионов долларов золота, серебра и драгоценных камней. Он точно знал место, где оно затонуло. Ему под пьяную руку рассказал об этом во время одного из рейсов водолаз, который видел судно на дне моря и, как он уверял, разобрал даже надпись на корме; Глизон, выведав потом у шкипера широту и долготу этого места, держал это в тайне. К тому же следующее погружение оказалось для него последним — порвался шланг, и он задохнулся под водой. Глизон хотел набрать команду из отважных моряков, а также собрать нужный капитал, чтобы отправиться на поиски этих сокровищ.
Ни у кого из моряков, с которыми он вел переговоры, не было ни гроша за душой. Все мы были бедны, но в отваге нам нельзя было отказать. Первым надо упомянуть негра по имени Панго Пит, детину шести футов ростом, который не мог подписать свою фамилию, но был моряком с головы до ног. Затем идет итальянец Педро Паскалан. Оба отчаянные головорезы. Дальше — старик Сулливан, который всю жизнь проплавал старшиной рулевых, не добившись звания штурмана, так как не мог вполне овладеть знанием навигации. За ним — Питерс, молодой парень, которого увлекла романтика и красота жизни на море, — вздор и чепуха, как нам с вами известно, — но этот парень умел увлекаться, а этого уже достаточно. Мы взяли трех немцев: Вагнера, Вейса и Мейерса, — все трое отличные ребята. Португалец ко имени Христо и два норвежца, братья Свенсоны, дополняли группу. Собравшись в порту, в том месте, где причаливают устричные шхуны и где собираются разные неудачники, чтобы за трубкой потолковать о прошлом, мы хорошенько все обсудили.
Мы мечтали о времени, когда станем богатыми. Семь миллионов долларов, утверждал Глизон, лежат на дне моря, вблизи «острова Турка», на глубине менее шестидесяти футов, и все, что нужно, чтобы достать это сокровище, — это какой-нибудь парусник, водолазный костюм и аккумулятор, чтобы зажечь лампу на дне моря. Однако все это было нам не по карману.
Но вот в порт зашла какая-то шхуна, чтобы пополнить запасы продовольствия. Мы с завистью смотрели на эту шхуну, а Глизон прямо-таки не находил себе места, когда узнал, что она прекрасно оборудована. На ней были и водолазные костюмы, в которых мы так нуждались, и аккумулятор, и запасные якоря, и насосы разной мощности, и прочие принадлежности водолазного дела. Все это открыто лежало на палубе. Команда этой шхуны состояла из людей, которые мало походили на настоящих моряков.
«Такая же компания, как и мы, — сказал Глизон, — но только у них есть деньги, и возможно, что они тоже как-нибудь узнали эту тайну. Ну что ж, тот, кто может воспользоваться добычей, становится ее владельцем, и я, ребята, думаю, что наш единственный выход — захватить эту шхуну. Что вы на это скажете? Согласны?»
Конечно, все согласились. Незаметно следили мы за шхуной, и, когда на нее было загружено продовольствие, уже были готовы совершить на нее налет и бросить за борт всю команду. Но в этом не оказалось надобности. Команда слишком поздно управилась с делом, не могла уйти в море с приливом, и под вечер все сошли на берег, чтобы весело провести время, оставив на судне лишь одного кока-японца. Когда темным вечером мы захватили судно, то вовремя вспомнили, что среди нас нет ни одного кока, и потому не стали бросать японца за борт, а просто заперли его в камбузе и тотчас снялись с якоря.
