— Санкт-Петербург. Он чуть в стороне, ты и не могла заметить. Пойдём, а то мне уже тоже интересно, как ты отреагируешь на старинную земную архитектуру, — заметно оживился Барсик. — Одевайся, а я пока запущу автоматику, чтобы всё это побоище на кухне убрать, — хмыкнул он.
— Тут и такое предусмотрено? — удивилась я.
— Я очень не люблю заниматься уборкой, так что — да, на этом пункте я не экономил, — рассмеялся Зуев.
Земля от Гайтары отличалась кардинально, на уставший от индустриальных пейзажей взгляд — в лучшую сторону. С развитием атмосферного транспорта отпала надобность в когда-то связывавших города наземных магистралях, а потом земляне отказались и от городов как таковых. Колыбель человечества сейчас отдыхала от бурной деятельности своих беспокойных чад, передав лавры центра цивилизации другим мирам; тому же Яллу, например. Номинально она всё ещё оставалась столицей, здесь проводились многие правительственные встречи, здесь располагалась резиденция Президента Федерации, но экономически это был научно-аграрный мир, мир-памятник. Огромные природные заповедники были прорежены полями и садами, по одиночке или отдельными группами были раскиданы в этом массиве аккуратно вписанные в пейзаж жилые дома, учебные заведения и развлекательно-туристические центры.
А ещё бережно сохранялись памятники архитектуры разных эпох, причём меньше всего осталось от эпохи освоения космоса и разрушительных планетарных войн того периода; строения тех времён на взгляд современных землян совершенно не вписывались в пейзаж. И, на картинках взглянув на несколько сохранённых «для истории» островков тогдашней культуры, я мысленно с ними согласилась.
Климат тщательно регулировался на всей планете; я уж не знаю, как у них это получалось, но умудрялись обеспечить комфортное существование и людям, и всевозможному зверью в заповедниках во всех природных зонах.
В общем, Земля в наши дни была самым образцово-показательным из человеческих миров.
Всё это мне рассказывал Барсик, пока мы гуляли по старому строго-прямолинейному, но по-своему изящному городу с длинным названием. Когда мужчина говорил, что плохой экскурсовод, он явно поскромничал; рассказывал он весьма увлекательно, к месту припоминал какие-то факты и истории. Я-то с человеческой историей, особенно — настолько давней, была знакома весьма смутно, и слушала с огромным интересом.
Прогулка получилась очень приятной, представляла собой обыкновенное человеческое свидание, и это тоже было удивительное и новое ощущение. Пахнущий морем, — во всяком случае, по утверждению Барса, а я прежде земных морей не нюхала, — ветер дул с залива и стремительно гнал по небу облака, сменяя заряды мелкого дождя на палящее солнце и обратно. Эта странная погода совершенно неожиданно мне понравилась: солнце не успевало прогреть город так, чтобы стало жарко, а дождь не успевал толком промочить, быстро высыхая под ветром.
Мы гуляли по оживлённым улицам среди таких же туристов, разглядывали строгие и гармоничные силуэты домов и дворцов, ели мороженое. Прокатились на катере по каналам, причём мужчина трогательно прикрывал меня от ветра и брызг, прижав к себе и укрыв полами куртки. Я бы не сказала, что мне было холодно, но отказаться просто не смогла, с удовольствием пользуясь возможностью оказаться в уже привычных и даже почти родных объятьях.
Когда начало смеркаться, мы вернулись к оставленному на окраине этого масштабного исторического памятника аэробайку, и Барс по дороге уговорил меня не лететь сразу домой, а покататься. Вернее, он просто предложил, а я без возражений согласилась, и совершенно не пожалела. То ли вёл мужчина иначе, — что в редком транспортном потоке над поверхностью Земли было не удивительно, — а то ли сказалось иное эмоциональное состояние, но этот полёт органично вписался в весь остальной день, и я получила от него массу удовольствия. Было что-то удивительно притягательное в этом совместном скольжении в воздушных потоках, когда я не просто занималась фиксацией себя в пространстве, а обнимала любимого мужчину.
Наверное, именно в этот момент я окончательно признала для себя очевидное: я на самом деле люблю этого удивительно домашнего и покладистого хищника на двух ногах, и мы, наверное, действительно одной крови, потому что иначе объяснить это столь быстро возникшее и сформировавшееся чувство я не могла.
О чём я ему и сказала вечером, уже дома, и очень отчётливо поняла, что всё у нас будет хорошо, и других вариантов нет. Потому что в ответ на эти слова получила такую довольную улыбку и такой горящий взгляд, что, наверное, впервые в жизни почувствовала себя счастливой. По-настоящему, без всяких оговорок, страхов и «если».
А ночь… ночь оказалась очень долгой, потому что заснули мы только под утро. Правда, когда внезапно возникло желание перекусить, малину ели ложками, во избежание повторения побоища. Мне с лёгкой руки Барса эта ягода тоже пришлась по вкусу. Не шоколад, конечно, но зато с ней теперь закрепились весьма прочные и более чем приятные ассоциации.
Проснулась я первой. Мужчина что-то сонно недовольно проворчал, но из охапки меня выпустил, и я отправилась совершать положенные утренние процедуры вроде лёгкой разминки, душа и завтрака.
За приготовлением кофе меня и застал Барсик.
— О, я смотрю, ты тоже оказалась подвержена этой странной семейной традиции? — весело поинтересовался он, появляясь на пороге.
— Доброе утро, — кивнула я, бросив на него взгляд через плечо. — Какой такой традиции?
— Таскать чужие футболки, — со смешком пояснил он, подходя ближе, обнимая меня и целуя за ухом. — Мама до сих пор принципиально не признаёт другую домашнюю одежду в случаях, когда дома только свои.
— Я бы предпочла халат, но как раз его я оставила на Гайтаре, а одеваться полностью не хотелось, — пояснила я, выливая кофе в кружку. — Тебе приготовить?
— Если только попозже, сначала — тренировка, — с видимым сожалением отказался он, по-прежнему не выпуская меня из рук. Да я, в общем-то, не особо рвалась; только развернулась в его объятьях, чтобы видеть лицо. — Юн, а, Юн, я тебе сейчас одну вещь скажу, ты только не ругайся, если что, — с подозрительно хитрым видом проговорил мужчина.
— Мне уже страшно. Что случилось?
— А скажи, у меня совсем-совсем нет шансов уговорить тебя надеть юбку? — ошарашил меня Барс.
— Кхм. Внезапно! С какой целью? — иронично уточнила я.
— Как — с какой? Разумеется, похвастаться, — лучезарно улыбнулся он.
— Чем? — я в недоумении вопросительно вскинула брови. — И перед кем?
— Не чем, а кем, — назидательным тоном сообщил он. — Тобой, конечно. Ну, и самому полюбоваться, разумеется, тоже. У тебя настолько потрясающе красивые ноги, что прятать их даже в очень облегающие штаны — это кощунство!
— И ты серьёзно предполагал, что после такого вступления мне хватит совести отказаться? — весело фыркнула я. — Хотя, стоп, не отвечай! Судя по твоей довольной хитрой физиономии ты точно знал, что я не откажусь, и даже, наверное, всё подготовил, да?
— Честно говоря, да, — сознался он. — Да ты не волнуйся, всё без экстрима, я не планировал вот так с ходу упаковать тебя в мини.
— Ага, ты это планировал на перспективу, — рассмеялась я. — Ладно, договорились, но при условии, что ты ответишь мне на один вопрос. Вань, как ты умудрился до сих пор не жениться? Серьёзно, какая-нибудь предусмотрительная барышня должна была прибрать к рукам такое сокровище ещё лет десять назад!
— А зачем мне какая-нибудь предусмотрительная барышня? — он пожал плечами. — Я тебя ждал и, как видишь, дождался.
— Вань, я серьёзно.
— Так и я серьёзно, — спокойно кивнул Барс. — Юн, ну что я, предмет интерьера что ли, чтобы меня можно было прибрать к рукам для комфортного применения в быту? Утилитарное отношение, его же видно сразу, и я не понимаю, как можно на него купиться. Если бы мне случилось всерьёз влюбиться раньше, то это ещё могло случиться, но вероятность такого развития событий была невелика. Контингент вокруг был не тот, — хмыкнул он, привлекая меня ближе, прижимаясь губами к виску и закапываясь носом в волосы. — И ты даже не представляешь, как я этому рад.
