Суслов отрицательно покачал головой. Зато парторг вскочил на ноги, возмущенный, побагровевший. Он резко сказал:
— Он приказал отложить отъезд до разбора дела! Да, да, так и сказал: до разбора дела Нестерова! — повторил Головлев. — А то, что человек останется в парме один и что он о нас подумает, это товарища Палехова не трогает! Нет, вы скажите, Игнатий Петрович: есть у него такие полномочия, чтобы привести человека к беде?
— Ну, Нестеров в беду не попадет, — уверенно сказал Саламатов. — Я предупредил Тимофея, чтобы тот пошел со своими людьми к нему. Хорошо еще, что я успел хоть это сделать! А что говорят алмазники?
— Что они могут говорить? Они, товарищ Саламатов, больше уже не говорят, а только шипят на Палехова от злости. Даже Варвара Михайловна и та, как узнала, с чем Палехов пожаловал, заперлась у себя в комнате и не выходит. Даша говорила, Палехов стоит у двери, просит разрешения войти, а она ему: «Я занята отчетом по вашему пожеланию. Нет и нет…» Так он и ушел в гостиницу ни с чем. Лукомцев совсем рассвирепел, по-ихнему, по-приискательскому, это самое большое свинство — человека одного оставить, — пояснил он, извиняя поведение Лукомцева, но Саламатов перебил его.
— А по-нашему, по-партийному?
— Я так же думаю, Игнатий Петрович. Но Лукомцеву я прямо сказал, чтобы он никаких художеств не выкидывал. Сказал: «Имей в виду, Палехов не сам по себе, за ним другие стоят, так что ты никаких глупостей не допускай!» Ну, Даша увела его куда-то. Она с ним справится. Это пока она в девушках была, он еще мог над нею куролесить, а когда женой стала — откуда что взялось! И строгость и сила. Так что Андрей теперь по ниточке ходит…
Саламатов улыбнулся было этому превращению Лукомцева в покорного супруга, но улыбка сразу исчезла. Он сказал:
— А теперь самый важный вопрос: есть ли надежда, что Нестеров найдет промышленное скопление алмазов?
Суслов, все время молчавший, зорко взглянул на Саламатова, словно хотел рассмотреть, что скрывается за его словами. Головлев сразу ринулся на защиту Нестерова:
— Да как же, Игнатий Петрович, ведь осенью мы попали в хвост этой россыпи! Ничем другим но объяснишь, что все кристаллы — мы с Сергеем Николаевичем прикидывали — найдены на одной линии. И отметка от уровня моря одна и та же, и шурфы с алмазами по одной прямой расположены. Уж тут-то и думать нечего! Конечно, жар-птицу сразу за хвост не схватишь, однако теперь ее и ловить легче, когда она перышки показала…
— А как вы думаете, Иван Матвеевич?
Суслов в эту минуту думал о том, как быстро превратился он из молодого, ничего не обещающего и неопытного геолога, которого все называли только по имени, в почтенного человека с именем и отчеством, и связал это с тем трудом, какого стоили ему поиски вольфрама и открытие рудника Сердце-камень. Не та ли вера — нет, большая и более обоснованная — вела сейчас в парму Нестерова? Нестеров был не только более знающим, он был более умным, более образованным геологом, сумевшим на основании незначительных фактов построить увлекательную и в то же время вполне рабочую гипотезу об уральских алмазах. Конечно, Суслов, как геолог, знал, что не все увлекательные и внешне правдивые гипотезы сбываются. Такого абсолютного доверия, какое испытывал к начальнику отряда Головлев и которое больше походило на преклонение, у Суслова не было. Но зато Суслов знал, что в решении некоторых геологических проблем надо идти на риск. А этого как раз и боялся Палехов… Саламатов ждал, и Суслов спокойно сказал:
— Я бы дал Нестерову полную свободу действий и но требовал от него отчета до конца года. Но Палехов скажет, что Нестеров тратит деньги бессмысленно, да еще в военное время, когда каждая копейка нужна для победы.
Да, Саламатов знал, что Палехов это скажет.
— Когда назначено совещание? — спросил он.
— На два часа. Палехов хотел ознакомиться с отчетом Нестерова по первому походу.
— Я приду на это совещание, — сказал Саламатов.
— Вот спасибо, Игнатий Петрович! — воскликнул Головлев. — Мы ему дадим битву! Он у нас погибнет, как швед под Полтавой!
— Ну, убивать его не следует! — усмехнулся Саламатов. — Наоборот, мы должны взвесить все «за» и «против». Сейчас еще не поздно вызвать Нестерова из пармы. Я и сам не охотник до напрасных трат, а ведь такой поход, если Нестеров ничего не найдет, принесет около миллиона убытков.
— Как это не найдет? — возмутился Головлев.
— Это что? Предчувствие или знание? — строго спросил Саламатов.
Парторг невольно умолк. Он думал о той ответственности, которую принимал, поддерживая Нестерова. Саламатов ждал.
— Знание! — сказал, помедлив, Головлев.
И Саламатов понял: это говорил геолог, может быть, менее образованный, чем Палехов или Меньшикова, но имеющий свою точку зрения на предмет и свои идеи. Игнатий Петрович поднялся из-за стола и сказал:
— Ну вот что, товарищи, нам придется выдержать бой, поэтому прошу вас обдумать и обосновать наше мнение, наши возможности. Теперь такими словами, как «верю», «надеюсь», мы ничего не добьемся…
Суслов и Головлев взглянули друг на друга и пошли к выходу.
Саламатов озабоченно смотрел им вслед.
3
Если бы житейский успех измерялся только движением вверх по служебной лестнице, то Борис Львович Палехов должен был бы торжествовать. За полтора истекших года он превратился из рядового геолога сначала в начальника экспедиции, затем в заместителя начальника одного из крупнейших областных управлений геологоразведки. Он с должным смирением говорил, что его выдвижению способствовала война. Этим напоминанием он как бы пресекал разговоры о своих личных качествах администратора, указывая, что он лишь замещает тех, более достойных, кто ушел на фронт. Затем он добавлял, что война вообще выдвигает способных людей как на фронте, так и в тылу. И это нужно было понимать в том смысле, что Борис Львович Палехов наконец-то нашел возможность приложить свои недюжинные силы к делу. В результате этой хитрой философии все приходили к выводу, что он еще только в начале своего блистательного пути и стоит посмотреть, как он будет шагать дальше.
Однако самого Бориса Львовича это успокаивало мало.
Самовлюбленному человеку часто приходится задумываться: а не совершил ли он какой-нибудь ошибки, которая вдруг встанет на его пути как неодолимое препятствие? И чем шире такой человек шагает по пути к успеху, тем страшнее ему кажутся его мнимые или настоящие ошибки. Нечто подобное переживал и Палехов.
Он был совершенно твердо уверен, что Нестеров ничего но найдет на Ниме. Так же уверен он был и в том, что главный геолог комитета, рекомендовавший Палехова на новую должность, вполне согласен с ним в оценке «нестеровской авантюры». А почти благополучное окончание экспедиции, которая все-таки принесла Палехову успех — бурые железняки, вольфрамит, точная геологическая карта еще одного района, — тоже укрепляло позиции Бориса Львовича. И все-таки он был неспокоен.
